Чернобородый вылил в кружку ровно полбутылки.Проня взял кружку. Оба разом приложились к своей водке, вместе начали тянуть и каждый глоток делали вместе…В их взглядах, какими они следили друг за другом, была глухая, беспредельная ненависть.Друзья почувствовали, что должно что-то случиться, но не думали, что это случится сразу, так быстро и так неожиданно.Бандиты одновременно допили водку, одновременно оторвали свои посудины от губ, стали одновременно опускать: Проня – кружку, а чернобородый – бутылку… И вот, когда уже казалось, что они одновременно поставят их на траву, – бутылка и кружка отлетели в стороны; путешественники не могли потом вспомнить, что отлетело раньше – посудины отлетели разом. Коротким броском бандиты кинулись к ружьям. И в следующее мгновение все уже было кончено. Выстрелы раздались не одновременно. Первым успел спустить курок Проня. Он выстрелил в упор, с расстояния в три шага. Чернобородый, оседая, негромко и протяжно, с хрипом закричал, как кричит в предсмертных судорогах зверь:– У-у-у!..

Его ружье выстрелило, ткнувшись стволом в землю. Ствол у дула разорвало.Проня выругался, схватившись за руку, потер: пустяки, царапина.Ошеломленные друзья видели, как чернобородый упал на землю.Упал на спину и кричать перестал, но по глазам его, устремленным в небо, было видно, что он еще жив.Проня пинком отбросил его ружье в сторону.И вдруг затаившиеся наблюдатели услышали голос чернобородого:– Я болван, что не пришил тебя раньше… – Лицо его на секунду перекосилось от боли. – Я хотел сделать это еще там, у горы… Мне не нужна половина… – с хрипом добавил он. – Я бы взял себе все!Проня усмехнулся. С лица его давно исчезло придурковатое выражение. Глаза глядели из-под седых косм жестко, в упор.– В любом случае я сделал бы это раньше. Мне тяжело было нести все одному. Ты поспешил: я хотел дать тебе еще один день жизни.– Этот день был бы твоим последним днем… – отозвался чернобородый. – Ты падаль… Падали незачем деньги… А я болван… – превозмогая боль, повторил чернобородый. – Я проснулся той ночью, чтобы кончить тебя… Эти змееныши спутали все мои карты… Я испугался козырных шестерок, когда надо было убирать туза…Проня, усмехнувшись опять, уже не слушал его. Проня удалился на край острова, прошел вдоль берега, остановился против небольшого водяного оконца во мшистых зарослях болота, сломал ивовый прут, опустил его в воду, дна не достал. Перекинул ружье за плечо, подошел к чернобородому и, схватив его за ноги, поволок к воде.Чернобородый захрипел.Никита не выдержал и рванулся вперед. Петька всем телом прижал его к земле. Владька, бледный как полотно, лежал не двигаясь, губы его дрожали.Проня подволок напарника к самому берегу, бросил, отвязал с пояса его патронташ, сходил, подобрал испорченное ружье, взял веревку.– Дай умереть!.. – страшно прохрипел чернобородый.– Умрешь, умрешь… – не дрогнув ни одним мускулом на лице, отвечал Проня, привязывая к его ногам ружье, набитый зарядами патронташ и большой, подобранный здесь же камень.Потом выпрямился, не обращая внимания на выпученные глаза раненого, перекрестил его и, наклонившись опять начал сталкивать его грузом вперед в воду.Трудно сказать, чем бы закончилось все это. Теперь, наверное, не выдержал бы Петька. Владька, зажмурившись, зарылся бледным лицом в землю. А Петька уже напрягся, чтобы вскочить. Но в это время чернобородый как-то неестественно, всем телом дернулся, над болотом разнеслось хриплое проклятье, и раненый бандит сник на глазах. Умер.Задыхаясь от перенапряжения, Петька остался в траве.Проня помедлил минуту, глядя, как закрываются глаза чернобородого, и толчком ноги в плечо столкнул его в воду. Коротко плеснули круги. Вода еще некоторое время пузырилась в зеленом оконце, потом все кончилось.Проня перекрестил воду, перекрестил себя и возвратился к оставленному имуществу. Опустился на колени перед ящиком, стал гладить его крышку, бока, и из счастливых глаз его потекли слезы.Потом Проня захохотал – захохотал весело, безбоязненно: кто услышит его, когда на десятки километров вокруг лишь болота, глухие, заваленные перепрелой хвоей балки и тайга, тайга, тайга… Выхватил из мешка новую бутылку, ударом в донышко выбил пробку… Но пить не стал.Делаясь опять мрачным, разыскал вылетевшую пробку, тщательно закупорил бутылку и стал быстро собирать мешок.– Пайщик! – сам с собой разговаривал Проня. – Вот и поделили! Кому что! Кесарю – кесарево, богу – божье! Деньги не делятся на двоих! Деньги любят одного хозяина!.. Валентина Сергеевна надевает брюки Бабы выскакивали из домов и приникали к щелям в воротах: молодая учительница – такая обходительная, такая культурная – шла через всю деревню в мужичьих брюках!Волосы повязаны косынкой, как и у всех деревенских женщин, кофта обыкновенная, тапочки на ногах, а вместо юбки – брюки…– Осподи помилуй!.. – сквозь щель пробормотала во след ей бабка Алена. – Что ж это: столпотворение или еще что?Ответить ей было некому.А Валентина Сергеевна шла в кузницу, к дядьке косому Андрею.Дядька косой Андрей оглядел ее, одобрительно крякнул.– Вот это так. Ежели командовать, так командовать по-мужски. Лазить лесом, так не задирать юбку, чтоб колоду перемахнуть.Валентина Сергеевна немножко покраснела.– Федька! – крикнул дядька косой Андрей, – Замыкай кузню! Коль ты был вояка – будь воякой! Нынче стратегиям и тактикам обученье проводить будем!Федька взвалил на плечи палатку, дядька косой Андрей взял приготовленные заранее колья, Валентине Сергеевне дали концы новеньких, только что сплетенных веревок и пошли в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102