Хотя схематизм и является
с определенной точки зрения системой значений, но
его .нельзя выучить как систему научных знаний, ибо
схематизм всегда символически насыщен и, как вся-
кому символу, ему свойственна <смысловая глуби-
н а, смысловая перспектива, требующая нелег-
кого вхождения в себя> [5, с. 826], причем вхождения
не умом только, а всею жизнью. <Войти> в схема-
тизм можно, только достигнув определенного состоя-
ния сознания, соответствующего строю этого схема-
тизма.
Приведенный ниже анализ конкретного случая
переживания позволяет . выдвинуть предположение,
что <вхождением> в схематизм может осуществлять-
ся работа переживания. Этот же анализ показывает,
что <вхождение> в схематизм - процесс не одноакт-
ный, а состоящий из многих этапов. Причем первые
<вхождения> носят случайный и мимолетный харак-
тер, сознание как бы попадает в схематизм в силу
того, что определенные действия субъекта и жизнен-
ные ситуации, в которых он оказывается, объективно
настраивают его сознание созвучно схематизму. Но
для того чтобы прочно <войти> в схематизм и тем
пережить кризис, необходимо не просто соответст-
(вующее настраивание сознания, но его глубинная
перестройка.
" Поэтому вполне осмысленно и такое представление <про-
странственных> отношений между схематизмом и индивидуаль-
ным сознанием, когда схематизм мыслится находящимся не вне,
а внутри душевного организма и лишь актуализирующимся при
достижении определенного состояния сознания,
Эта сложная операция над своей личностью не
>жет быть произведена индивидуалый). В ней со-
1ршенно необходим Другой. Причем, по-видимому,
Ь всякий Другой, а лишь человек, образ которого
ляется для переживающего живым воплощением
йропонимания, соответствующего схематизму, в ко-
1?ый ему предстоит <войти>. Роль Другого в пере-
1ивании особенно наглядно видна в исторической
1ёрспективе. Если человек, принадлежащий совре-.
ренной городской культуре, переживая, например,
Смерть близкого часто стремится к уединению [155;
117] и воспринимает порой коллективные акты похо-
рон и поминовения покойного просто как дань тради-
дии, обычаю, не имеющим ровно никакого отношения
кего интимному переживанию утраты, то в культурах,
существенным моментом воспроизводства которых
является -постоянное функционирование и трансля-
ция ритуально-мифологической практики, исполне-
ние погребального обряда [80; 134] и, стало быть,
Подключение к соответствующим символизмам и яв-
ляется, собственно говоря, самим актом осуществле-
ния переживания (ср.: 101, с. 135). Все важные, по-
врротные, переломные моменты человеческой жизни
всегда тяготели к коллективному их принятию и пе-
.реживанию. С этой точки зрения перед исследовате-
лем психологии переживания открывается широкое
1поле деятельности в психологическом изучении об-
рядов, связанных с рождением, -смертью, инициаци-
ей, свадьбой и пр. .[38; 127; 134; 143 и др.].
Необходимо подчеркнуть, что все эти положения
носят совершенно предварительный характер.
Приступая теперь к анализу конкретного случая
переживания, а именно переживания Родионом Рас-
кольниковым своего преступления, мы наряду с глав-
ной целью.- иллюстрации и конкретизации этих
положений - надеемся проиллюстрировать еще и це-
лый ряд других положений, выдвинутых в предыду-
щих частях работы. Но прежде должна быть сдела-
на одна оговорка в связи с тем, что объектом наше-
го анализа является не реальный человек, а лите-
ратурный персонаж. Какую доказательность .имеют
данные такого анализа? Может ли он .в принципе
рассчитывать на выявление реальных психологиче-
ских закономерностей, например, в силу реализма
161
изображения? Можно ли надеяться, что .писатель, не
выходя за пределы. психологической достоверности в
изображении действий и переживаний, не искажает
нигде и психологических законов, т. е. что все опи-
санное им в принципе возможно и как психологиче-
ская реальность? Занимаемся ли мы, исследуя пси-
хологические закономерности поведения персонажей,
реконструкцией реальности или всего лишь реконст-
рукцией скрытой концепции художника, его мнения
об этой реальности? (Хотя так ли мало .это <всего
лишь>, особенно когда речь идет о Достоевском?)
А может быть, вообще пытаться изучать психологию
реальных людей посредством анализа продуктов по-
этического вымысла так же бессмысленно, как изу-
чать гидрологию моря по полотнам маринистов?
Все эти вопросы мы оставляем открытыми и на
свой страх и риск предпримем исследование .пере-
живания РаскольникОва так, :как буто мы имеем
дело с реальдым человеком, определенный отрезок
жизни которого добросовестно описан писателем.
Вполне понятно, что начать исследование необхо-
димо с уяснения истоков и путей возникновения пси-
хологической ситуации <невозможности>, создавшей
необходимость в этом переживании.
<Чувство разомкнутости и разъединенности с че-
ловечеством> .[64, с. 684], нараставшее в Раскольни-
кове задолго до преступления, - вот главный внут-
ренний корень его преступления и одновременно об-
щая жизненная проблема, стоявшая перед ним. На
первых страницах <Преступления и наказания> мы
застаем уже далеко зашедший процесс изоляции ге-
роя, разрыва всех связей общения, объединявших
его с другими людьми: Раскольников <бежал всяко-
го общества>, у него выработалась <привычка к мо-
нологам>, <с прежними товарищами своими теперь
он вообще не любил встречаться>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75