Сфера Его искупительных дел
ограничивается лишь теми, кому предопределено извлечь пользу из Его
смерти. Большинство авторов девятого века отнеслись к этому утверждению
с недоверием. Однако ему суждено было возродиться в позднем кальвинизме.
Связанным с этим новым акцентом на предопределение оказался и интерес
к идее об избрании. Исследуя характерные идеи "via moderna" (стр.
99-102), мы отмечали идею завета между Богом и верующими, похожего на
завет, заключенный между Богом и Израилем в Ветхом Завете. Эта идея ста-
ла приобретать все большее значение в стремительно разрастающейся Рефор-
матской Церкви. Реформатские общины рассматривали себя как новый Изра-
иль, новый народ Божий, который находился в новых заветных отношениях с
Богом.
"Завет милости" провозглашал обязанности Бога по отношению к Своему
народу и обязанности народа (религиозные, социальные и политические) по
отношению к Нему. Он определял рамки, внутри которых функционировало об-
щество и отдельные люди. Форма, которую приняло это богословие в Англии,
- Пуританство - представляет особый интерес. Чувство "богоизбранности"
усиливалось по мере того, как новый народ Божий входил в новую "землю
обетованную" - Америку. [6] Хотя этот процесс выходит за рамки настоящей
работы, важно понять, что социальные, политические и религиозные взгля-
ды, которые характеризовали поселенцев Новой Англии, были взяты из евро-
пейской Реформации шестнадцатого века. Международное реформатское соци-
альное мировоззрение основано на концепции богоизбранности и "завета
благодати".
В отличие от этого, позднее лютеранство оставило в стороне взгляды
Лютера на Божественное предопределение, изложенные им в 1525 г., и пред-
почло развиваться в рамках свободного человеческого отклика Богу, а не
суверенного Божественного избрания конкретных людей. Для лютеранства
конца шестнадцатого века "избрание" означало человеческое решение возлю-
бить Бога, а не Божественное решение избрать определенных людей.
Действительно, несогласие по поводу доктрины предопределения было одним
из двух основных спорных пунктов, которые занимали полемических авторов
в течение последующих веков (второй спорный пункт касался таинств). Лю-
теране никогда не имели того чувства "богоизбранности" и, соответствен-
но, были скромнее в своих попытках расширить сферу своего влияния. Заме-
чательный успех "международного кальвинизма" напоминает нам о силе, с
какой идея может преобразовывать отдельных лиц и целые группы людей -
реформатская доктрина об избранности и предопределении, несомненно, была
ведущей силой великой экспансии Реформатской Церкви в семнадцатом веке.

Доктрина благодати и Реформация

"Реформация при внутреннем рассмотрении была всего лишь окончательной
победой августинской доктрины благодати над августинской доктриной Церк-
ви". [7] Это знаменитое замечание Бенджамина Б. Варфилда великолепно
суммирует важность доктрины благодати для развития Реформации. Реформа-
торы считали, что они освободили августинскую доктрину благодати он ис-
кажений и ложных толкований средневековой Церкви. Для Лютера августинс-
кая доктрина благодати, как это выражено в доктрине оправдания одной ве-
рой, была "articulus stantis et cadentis ecclesiae" ("статьей, на кото-
рой стоит или падает Церковь"). Если и были мелкие и не очень мелкие
различия между Августином и реформаторами по поводу доктрины благодати,
то последние объясняли их более превосходными текстуальными и филологи-
ческими методами, которыми, к сожалению, не располагал Августин. Для ре-
форматоров и особенно для Лютера, доктрина благодати составляла христи-
анскую Церковь - любой компромисс или отступление по данному вопросу,
допущенное церковной группой, вели к утрате этой группой статуса христи-
анской Церкви. Средневековая Церковь лишилась "христианского" статуса,
что оправдывало разрыв с ней реформаторов, осуществленный, чтобы вновь
утвердить Евангелие.
Августин, однако, разработал экклезиологию, или доктрину Церкви, ко-
торая отрицала любые подобные действия. В начале пятого века во время
донатистского спора Августин подчеркивал единство Церкви, горячо споря с
искушением образовывать раскольничьи группы, когда основная линия Церкви
представлялась ошибочной. В этом вопрос реформаторы чувствовали себя
вправе пренебречь мнением Августина, полагая, что его взгляды на благо-
дать значительно важнее его взглядов на Церковь. Церковь, утверждали
они, являлась продуктом благодати Божией - и поэтому последняя имела
первичное значение. Противники Реформации не согласились с этим, утверж-
дая, что Церковь сама являлась гарантом христианской веры. Таким обра-
зом, была подготовлена почва для спора о природе церкви, к которой мы
возвратимся в гл. 9. Сейчас мы обращаем наше внимание на вторую великую
тему реформационной мысли: необходимости возврата к Писанию.

Для дальнейшего чтения:
О доктрине предопределения в целом, см.:
Timothy George (Тимоти Джордж), "The Theology of the Reformers" (Бо-
гословие реформаторов) (Nashville, Tenn., 1988), pp. 73-79; 231-234.
Отличные обзоры жизни и деятельности Цингвли, см.:
G. R-Potter (Г. Р. Поттер), "Zwingli" (Цвингли) (Cambridge, 1976).
W. P. Stephans (У. П. Стефанс), "The Theology of Huldrych Zwingli"
(Богословие Ульриха Цвингли) (Oxford, 1986).
Развитие доктрины в поздней реформатской мысли, см.:
Richard A. Muller (Ричард А. Маллер), "Christ and the Decree:
Christology and Predestination from Calvin to Perkins" (Христос и Бо-
жественное повеление:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119