— Не думаю, чтобы для ренсоводов было разумным надолго задерживаться в Порт-Каре, — вступил в разговор Хо-Хак. — Думаю, нам лучше уйти из города под покровом ночи.— Еще раз спасибо вам и вашим людям, — поблагодарил я его.— Ренсоводческие общины, образовавшие, кстати, конфедерацию, — всегда в твоем распоряжении, — ответил Хо-Хак.— Спасибо, Хо-Хак.— Мы перед тобой в неоплатном долгу, — продолжал Хо-Хак, — и за то, что ты спас наших людей от налетчиков из Порт-Кара, и за то, что подружил нас с длинным луком.— Этот долг уже оплачен, — заверил я его.— Значит, у нас больше нет долгов друг перед другом?— Нет, Хо-Хак.— Тогда будем друзьями, — сказал он, протягивая руку.Мы обменялись рукопожатиями.— Знай, что на болотах у тебя есть друзья.— Спасибо.Хо-Хак попрощался с остальными и поднялся из-за стола. Его мощная широкоплечая фигура бывшего гребца на галерах заняла добрую половину дверного проема. Даже здесь, в зале, был слышен его громкий голос, когда он собирал во дворе своих людей.— С вашего позволения, капитан, — откланялись Клинтус и Турнок. — Уже поздно.— Спокойной ночи, друзья, — пожелал я.— Спокойной ночи, — ответили они. Теперь за столом остались только я, Телима и Самос. Огромный зал опустел.— Скоро утро, — заметил Самос.— Да, до рассвета час, не больше, — согласился я.— Давайте набросим плащи и поднимемся на башню, — предложил Самос.Мы отыскали плащи, вышли из дома, пересекли внутренний двор и по узким ступеням поднялись на башню.Отсюда нам видны были матросы с «Верны» и «Телы», выставленные Табом на посты. Большие морские ворота, перекрывающие канал, ведущий в город, сейчас были закрыты. Ренсоводы спускались по веревкам с крепостной стены, выходящей к дельте реки, и рассаживались по своим легким, сплетенным из тростника лодкам.Последним со стены спускался Хо-Хак. Мы подняли руки. Он тоже махнул рукой на прощание и исчез за краем стены.Болота отливали тусклым светом в неярком предутреннем сиянии трех горианских лун.Телима посмотрела на Самоса.— Значит, мне было позволено убежать из вашего дома, — сказала она.— Да, — подтвердил Самос. — И тебе было позволено взять этот золотой браслет, чтобы Хо-Хак и его люди смогли узнать тебя по нему на болотах.— Я встретила их очень скоро.— Они ждали тебя.— Я не понимаю, — призналась Телима.— У меня были насчет тебя кое-какие соображения, — задумчиво произнес Самос. — Поэтому я и купил тебя, еще когда ты была ребенком.— Bы воспитывали меня как свою собственную дочь, — с волнением произнесла Телима. — И вот, когда мне исполнилось семнадцать…— Да, — перебил ее Самос, — с тобой обращались с крайней жестокостью, как с настоящей рабыней, и затем, через несколько лет, позволили бежать.— Но почему? — воскликнула она. — Почему?— Самос, — включился я в их беседу, — это от тебя несколько месяцев назад на заседании Совета капитанов я получил записку, где говорилось о необходимости увидеться и поговорить?— От меня.— Почему же ты отказался, когда я у тебя об этом спросил?— Подвалы здания городского Совета капитанов показались мне неподходящим местом для обсуждения дел Царствующих Жрецов.— Царствующих Жрецов? — с замирающим сердцем пробормотала Телима. Я рассмеялся.— Место действительно не совсем подходящее, — признался я. — Но ведь когда записка была отправлена, тебя еще даже не было в городе.— Верно, — согласился Самос. — Я надеялся, что в случае отказа эта простая уловка поможет мне отрицать связь между этой запиской и мной самим, ее отправившим.— Впоследствии ты никогда не пытался снова установить со мной контакт, — заметил я.— Ты не был к этому готов. Да и Порт-Кар нуждался в твоем присутствии.— Значит, ты состоишь на службе у Царствующих Жрецов, — задумчиво произнес я,— Да, — согласился он.— И именно поэтому ты пришел на помощь тому, кто некогда тоже был у них на службе.— Не только. Ты многое сделал для моего города. Именно благодаря тебе у Порт-Кара есть теперь свой Домашний Камень.— Это имеет для тебя такое значение? — с удивлением спросил я у этого хищного, жестокого, бесчувственного ларла в облике человека, работорговца и убийцы.— Конечно, — ответил он.Мы отвели взгляды друг от друга.В тающем свете горианских лун, серебрящемся на серой поверхности болот, беззвучно скользили по воде легкие суденышки ренсоводов, исчезающие в чернеющих вдали зарослях тростника.— Возвращайся на службу к Царствующим Жрецам, — глядя мне в лицо, предложил Самос. Я старательно отводил глаза.— Не могу. Я этого недостоин.— В душе каждого человека, будь то мужчина или женщина, есть зачатки трусости и жестокости, злобы и эгоизма, самолюбия и коварства, — всего того мерзкого и уродливого, что мы таим от всех окружающих, а зачастую и от самих себя.Мы с Телимой удивленно посмотрели на него.Самос не без некоторой нежности, совершенно для него неожиданной, положил одну руку на плечо мне, а вторую — на плечо Телиме.— Человеческое существо, — продолжал он, — это хаотическое переплетение подлости и благородства, ненависти и любви, великодушия и эгоизма — всего того, что достойно величайшего презрения и не менее великого восхищения. В основе всех его поступков лежат мотивы высокие и низкие. Все это старые истины, но мало кто их понимает по-настоящему.Я снова взглянул на болота.— Значит, меня вовсе не случайно перехватили на болотах, на пути к Порт-Кару.— Это не было случайностью.— Хо-Хак тоже состоит на службе у Царствующих Жрецов?— Он об этом не знает. Но много лет назад, когда он бежал с галер и вынужден был скрываться, я спрятал его у себя в доме, а позже помог ему добраться до болот. Поэтому с тех пор он иногда оказывает мне небольшие услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116