В скудном свете крохотной лампы я мог видеть только часть ее лица и контуры тела. Она закинула руки за голову и развязала стягивающую волосы лиловую ленту.В тесной хижине мы стояли на коленях друг против друга; нас разделяли каких-нибудь несколько дюймов.— Если ты дотронешься до меня, ты умрешь, — пообещала девушка, рассмеявшись и встряхнув упавшими ей на плечи волосами.— Завтра на празднике я выставлю тебя в качестве приза для девушек, мой хорошенький раб, — вдруг сказала она. — Повернись.Я повернулся к ней спиной.— Руки вместе! — последовала новая команда.Я повиновался, и она своими не по-женски крепкими руками связала мне запястья гибкой болотной лианой.— Вот так, мой хорошенький раб. Можешь повернуться.Видя, что ее обращение вызывает во мне ярость, она старалась еще больше подлить масла в огонь.— Раб хорошенький, — смеялась она. — Счастлива будет та девушка, которая выиграет на празднике такого хорошенького раба!Я молчал.— Мой хорошенький раб, наверное, проголодался? — с издевкой поинтересовалась она. Я не ответил.Она рассмеялась и снова накормила меня, дав пригоршню ренсовой пастилы. Себе она отщипнула ренсовой лепешки, а затем еще сушеной рыбы. Потом она сделала большой глоток воды из тыквенной бутылки и поднесла ее горлышко к моим губам. Дала мне выпить глоток, затем, смеясь, отняла бутыль, но опять дала напиться.— Ну, хватит, — наконец сказала она и поставила бутыль к стене. — Пора спать. Хорошенькому рабу нужно выспаться, завтра ему предстоит многое сделать, он будет очень занят.Она распорядилась, чтобы я лег на бок, и другой лианой связала мне ноги.Затем расстелила свою циновку, поглядывая на меня и усмехаясь.Развязала шнурок на тунике, которая и так почти не скрывала ее наготу. Затем, к моему изумлению, дерзко, плавным движением стянула тунику через голову.Она разделась передо мной так небрежно, словно я был животным.Я не мог отвести от нее глаз.Она нахмурилась.— Я вижу, тебя снова следует наказать, — сказала она.Я инстинктивно пытался было отодвинуться, но, связанному, мне это не удалось.Она несколько раз с какой-то непонятной яростью ударила меня.Не в силах сдержаться, я застонал.Она отвернулась, сидя на циновке, и, словно забыв о моем существовании, занялась починкой какого-то сплетенного из ренсовых волокон мешка, висевщего на стене. Она отщипывала от ренсового стебля узкие полоски волокон и вплетала их в мешок. Работала она аккуратно и внимательно.Я наблюдал за ее действиями.Когда-то я был воином из Ко-ро-ба.Потом на ренсовом острове в заболоченной долине Воска я узнал себе истинную цену, узнал, кем я был на самом деле, — низким, всего боящимся трусом.Был воином из Ко-ро-ба.Стал рабом этой девушки,— Я могу говорить? — спросил я. Не отрываясь от работы, она кивком головы оказала мне эту милость.— Госпожа не удостоила меня чести сообщить свое имя. Могу я узнать, как ее зовут?— Телима, — ответила она, заканчивая ремонт мешка, и, перекусив лишние, свисающие с заплаты края волокон, повесила его на стену, рядом с циновкой. Затем она склонилась над лампой и, прежде чем ее загасить, снова взглянула на меня и повторила:— Твою госпожу зовут Телима, раб.Долгое время мы лежали в полной темноте.Затем я услышал, как она подвинулась на циновке, и скорее ощутил, нежели увидел, как она приподнялась на локте и лежит, вглядываясь мне в лицо.Спадающие ей на плечи волосы касались моей груди.И вдруг я почувствовал у себя на животе ее руку.— Ты уже спишь, мой хорошенький раб? — спросила она.— Нет, — ответил я и невольно попытался отодвинуться от нее.— Не бойся, я не причиню вреда моему хорошенькому рабу.— Пожалуйста, не называй меня так! — взмолился я.— Замолчи, мой хорошенький раб! — жестко бросила она.И снова провела рукой у меня по груди.— Раб, кажется, находит свою госпожу привлекательной? — заметила она.— Да, — ответил я.— Вот как! — воскликнула она. — Значит, раб еще не усвоил преподанного ему урока.— Пожалуйста, не бей меня!— Тогда его следует наказать снова.— Не бей меня! — взмолился я. — Пожалуйста!— Ты действительно считаешь, что я красива? — спросила она и засунула палец мне под ошейник, лениво поглаживая меня.— Да, — едва слышно прошептал я.— А разве ты не знаешь, что я — свободная женщина? — холодно и высокомерно поинтересовалась она.Я не ответил.— И ты, раб, осмеливаешься желать свободную женщину?— Нет, — сказал я.— Ты осмеливаешься домогаться своей госпожи?— Нет! — воскликнул я. — Нет!— А почему нет?— Потому, что я — раб, — ответил я. — Всего лишь раб!— Верно, — ответила она. — Ты всего лишь раб. Жалкий и ничтожный.И тут она неожиданно схватила меня за волосы и грубо прижала свои губы к моим.Я пытался вывернуться, но ее руки крепко держали меня.Наконец она отвела голову, но я ощущал в темноте ее губы совсем рядом со своим лицом.Во мне боролись сложные чувства к этой девушке. К той, что связала мне руки и надела на меня ошейник раба. К той, которая била и издевалась надо мной и которой я должен был повиноваться. К той, что кормила меня из рук, как животное, и, как животное, бросила меня ночевать под открытым небом, привязанного к шесту посреди острова. К мучившей меня своей выставленной напоказ красотой и причинившей мне столько страданий своей жестокостью. Я боялся и мучительно хотел ее. Боялся, зная ее безграничную власть надо мной, зная, что она в любой момент по своему желанию может причинить мне физическую боль, избить и даже изуродовать меня, но раны, которые она наносила мне своим высокомерием и презрением, были для меня еще больнее, нежели побои и оковы. И все же я хотел ее, восхитительную, полную жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116