При таком подходе отвергается факт
или реальность, если они не отвечают принципам возможности и самоочевидности,
хотя не берется в расчет то, что сама очевидность основана на факте.
Аналитическая рефлексия убеждена в том, что понимает переживания человека,
видящего сон, или переживания шизофреника намного лучше тех, кому они
принадлежат. Кроме того, философ верит в то, что в рефлексии он более отчетливо,
чем в самом восприятии, знает о содержании своего восприятия. И, находясь под
давлением этих обстоятельств, он способен отвергнуть человеческое пространство
как явление, затемняющее единственное и истинное объективное пространство.
Однако даже в том случае, если философ осознает, что его понимание превосходит
понимание человека, непосредственно находящегося в состоянии сна, понимание
шизофреника или понимание, которое имеет место в момент самого восприятия, он
лишается права с абсолютной истинностью настаивать на том, что понимается им как
самоочевидное, поскольку сомневается или в показаниях других людей,
свидетельствующих о своем опыте, или в своем собственном восприятии. Существует
два способа освоения пространства, которые мы не можем одновременно
использовать. Либо человек в момент переживания осознает то, что переживает, и
об этом свидетельствуют его показания, как в случае с человеком, видящим сон,
шизофреником или субъектом непосредственного восприятия, а мы должны просто
принять то содержание восприятия, которое фактически выражается в их языке. Либо
человек в момент переживания не рассуждает о его содержании, и в этом случае
проверка на самоочевидность невозможна. Намереваясь выявить позитивное значение
переживаний, имеющих место в сновидениях, мифах или непосредственных
восприятиях, и вновь рассмотреть различные пространства в рамках геометрического
пространства, мы были бы вынуждены ради осуществления подобной цели отрицать то,
что люди вообще когда-либо спят, что они могут сойти с ума и что они способны
иметь реальные и ясные восприятия чего-либо. В связи с тем, что нами допускается
существование по крайней мере таких многообразных нерефлексивных форм, как
сновидения, состояния безумия и непосредственное восприятие (да и как бы мы
могли этого не допустить, если намереваемся выделить в свидетельствах сознания
нечто значимое, то, без чего невозможна истина?), мы не имеем права сводить все
переживания к единственному миру, а все модальности сущест-
81 Пространство
вования - к единственному сознанию. Осуществляя подобный подход, мы обязаны
обратиться, как к высшему апелляционному суду, которому должны быть представлены
на рассмотрение сознание восприятии и сознание иллюзий, к некоторой самости,
более близкой мне, чем та самость, которую изобретает мое сновидение или
восприятие тогда, когда я нахожусь в их власти, и которая обусловлена истинной
субстанцией сновидения и восприятия в тот момент, когда они мне являются. Однако
различие между явлением и реальностью само по себе не имеет никакого значения ни
в мире мифа, ни в болезненном состоянии, ни в мире ребенка. Миф удерживает
сущность в мире явлений; мифический феномен не является репрезентацией, а есть
подлинное присутствие. Демон дождя присутствует в каждой капле, падающей после
заклинания, подобно тому, как душа присутствует в каждой части тела. В этом
случае каждое "воплощение" демона становится инкарнацией'4 и каждая сущность
определяется не столько с точки зрения своих "свойств", а скорее с точки зрения
физиогномических характеристик. В случае детского или примитивного анимизма
ребенок или человек, принадлежащий примитивной культуре, не могут воспринимать
объекты, которые мы пытаемся, как говорит Конт, объяснить с помощью интенций или
форм сознания, поскольку сознание, так же как и объект, является принадлежностью
конституирующего мышления; вещи воспринимаются как инкарнация того, что они
выражают, и человеческие смыслы накладываются на них, буквально присутствуя в их
значении. Скользящая тень и скрипящие ветви дерева, обладая определенными
значениями, представляют опасность для тех, кто является источником этих
значении75. Если мифологическое сознание еще не обладает понятием вещи или
понятием объективной истины, то как в этом случае оно может подвергнуть
критической проверки то, о чем оно думает и что переживает? Где оно может найти
точку опоры для того, чтобы остановиться и начать осознавать себя в качестве
чистого сознания? Каким образом это сознание начнет воспринимать реальный мир,
не принимая в расчет свои собственные фантазии? Шизофреник чувствует, что ветка,
находящаяся за окном, начинает приближаться и в конце концов вонзается в его
голову. Однако при этом он постоянно осознает то, что ветка находится "где-то
там" и существует независимо от него76. Выглянув в окно, больной будет
воспринимать ее, несмотря на свои патологические ощущения. Ветка в значении,
идентифицируемом в эксплицитном восприятии, никогда не "находится" в голове
больного как нечто материальное. Однако
82 М. Мерло-Понпи
в представлении больного голова - не объект, который может видеть каждый и
который он сам способен увидеть в зеркало. Голова выступает в качестве
конечности, наделенной способностью слышать и видеть. Больной чувствует голову в
верхней части своего тела; она - условие, которое, за счет зрения и слуха,
соединяет его со всеми объектами. Подобным образом ветка, данная в ощущениях,
есть только лишь оболочка или фантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133