Именно поэтому феноменологическая дескрипция у Канта только
намеревается открыть конкретного субъекта, который не
174 П. Рикер
занимает прочного места в его системе. Тем не менее там, где Кант, исследуя
схематизм, движется к изначальному времени, присутствующему в работе суждения,
он движется в направлении этого субъекта. Так же он приближается к этому
субъекту там, где определяет существование вещей как коррелятивное моему
собственному существованию. По этому поводу он замечает: "Я сознаю свое
существование как определенное во времени... Значит, определение моего
существования во времени возможно только благодаря существованию действительных
вещей, которые я воспринимаю как находящиеся вне меня" (В 275-276; см. также
примечание в предисловии второго издания В XXXIX).
Значительная трудность связана с тематизацией такого существования, которое не
является категориальным существованием или, иначе говоря, структурой
субъективности. Подобная проблема впервые появляется в  25 второго издания
(существование, которое не является феноменом). В примечании, добавленном здесь
Кантом (В 158), ставится задача схватывания существования в акте Я-мыслю,
обосновывающем подобное существование, а следовательно, ставится задача
дотемпорального созерцания самого себя, продуцирующего мое существование на
уровне психологических феноменов (В 155). Трудность здесь действительно
значительна, особенно если рассматривать Я-мыслю только как то, что
прослеживается в восприятии многообразия, предопределенного логически. Из всех
наиболее известных отрывков на ум приходит только критика "рациональной
психологии", где "Я-мыслю" рассматривается как эмпирическое высказывание,
включающее высказывание "Я-существую". Кант пытается решить возникшую проблему в
рамках своей эпистемологии, связывая существование с "необоснованным
эмпирическим созерцанием", которое предшествует любой организации опыта. Это
позволяет ему сказать: "Существование еще не есть категория" (В 423).
Не является ли экстракатегориальное существование той самой субъективностью, без
которой "Я-мыслю" не заслуживает названия первой личности? Не связано ли оно с
тем изначальным временем, которое "Аналитика" вычленяет из того представления
времени, которое имеет место в "Эстетике"? Иначе говоря, вероятно, это -
существование Gemut, души, которое не заключается в Я-мыслю как в принципе,
обуславливающем возможность категорий, и не содержится в самих феноменах, с
которыми имеет дело психология; оно в большей мере относится к душе, выявленной
в трансцендентальном переживании с помощью феноменологической редукции.
175 Кант и Гуссерль

[II] Критика как установление границ
Предшествующий анализ зависел от временных ограничений. Мы основывались на
допущении, что у Гуссерля реально используемый метод можно отличить от
философской интерпретации, которые он постоянно смешивал, особенно в своих
опубликованных работах. Мы использовали это различие для того, чтобы обнаружить
в Критике имплицитную феноменологию. Следовательно, сходство Канта и Гуссерля
достигалось ценой применения узаконенной, но ненадежной абстракции к общей
направленности их работ.
Однако Критика представляет собой нечто совершенно отличное от феноменологии, и
это связано не только с ее эпистемологическими предпочтениями, но и с ее
онтологическими намерениями. Именно в этом отношении Критика - нечто большее,
чем простое исследование "внутренней структуры" знания; она является также
исследованием границ познания. Укорененность знания о феноменах в мышлении о
бытии, которое само не может быть достоянием знания, задает Кантовской Критике
собственно онтологическое измерение. Разрушить напряжение между знанием и
мышлением - значит разрушить само кантианство.
Следовательно, может возникнуть недоумение, связанное с тем, что феноменология
Гуссерля, служившая нам в качестве руководства и оказавшая помощь в обнаружении
в кантианстве дескриптивной феноменологии, не должна, в свою очередь,
рассматриваться с точки зрения Кантовской онтологии. Однако возможно, что в
деструкции Кантовской онтологии принимает участие философская интерпретация,
примешанная к трансцендентальному epoche, которая санкционирует утрату Denken в
Erkennen и, таким образом, сводит философию к феноменологии без онтологии.
Прежде всего необходимо принять в расчет то, как Кант анализирует функцию
полагания вещи-в-себе в ее отношении к рассмотрению феномена. Знания о бытии не
существует. Эта невозможность рассматривается некоторым образом как активная и
даже позитивная. В той точке, в которой знание о бытии характеризуется как
невозможное, Denken продолжает полагать бытие как то, что ограничивает
стремление принять феномены за подлинную реальность. Таким образом, Denken
закрепляет за феноменологией ее онтологическое измерение или статус. Связь между
описанием (относительно знания) и позитивными актами ограничения можно
проследить через всю Критику.
Еще в "Трансцендентальной эстетике", где постоянно
176 П. Рикер
присутствует онтологическая интенция, Кант полагает, что созерцание a priori
может быть определено в противопоставлении с продуктивным созерцанием, нам не
свойственным. На это совершенно определенно указывает очень важное замечание об
intuitus originarius, приводимое Кантом в конце "Эстетики". Cegen-stand
(предмет) удерживает себя передо мной в той степени, в которой он не является
Ent-stand (первоначальным), то есть не возникает из своего собственного
созерцания6.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133