Hо я не
дернулся, и ощущение уменьшилось и исчезло совсем. Я поднял маску и
показал ее Эттуку.
- Я возьму это, если вождь позволит.
Он кивнул, насупившись, как ребенок у которого отбирали игрушку. Я
взял у него самое лучшее, как я и надеялся. Маска была очень ценной,
помимо своей странной красоты, и, очевидно, она происходила из мастерских
разрушенных городов. Hа задней стороне висели длинные желтые шнурки для
украшения волос, и каждый из них заканчивался маленьким прекрасным цветком
из прозрачного желтого янтаря. Маска доставила мне удовольствие и увенчала
мою битву, ибо я все еще был мальчик. Я склонялся к тому, чтобы отдать ее
Тафре, чтобы она носила ее вместо шайрина на зависть всем женщинам.
Когда я пошел в палатку моей матери, новость эта уже была там
известна.
Ее лицо было бледнее, чем лицо Эттука, и она тоже улыбалась, но это
была улыбка победы, хотя к ней примешивался старый страх и неясная вечная
ненависть. Когда я наклонился в проеме входа в палатку, она почти побежала
мне навстречу, потом остановилась, сдерживаясь. Я подошел к ней, обнял, и
она заплакала.
- Hеужели ты предполагала, что я потерплю поражение? - спросил я ее.
- Я думал, их коварные иглы в темноте могут поранить меня, но не ножи
полудурков. Ты все слышала?
- Все, - всхлипнула она. Ее дыхание обожгло мне шею, и она стиснула
руками победу, символом которой была для нее моя плоть. - Как ты сломал
ребра Дистику и выпустил жизнь из Джорка, и что Урм и Тоони не смогут
пойти на охоту до тех пор, пока луна не превратится в серп.
Мне было радостно слушать, как она выражает свою ярость. Она была
настолько значительнее других женщин, которые умели только причитать и
визжать.
- Кажется, Тафра сама могла бы побить храбрецов крарла.
Она посмотрела мне в лицо сияющими глазами.
- Тафра произвела сына, который может.
Она положила свою руку на мою и тут увидела, что я принес. Раньше она
не заметила, будучи целиком поглощена мной. Сейчас она отдернула руку, и
ее сияние померкло.
- Что это за вещь?
- Дар твоего мужа, мать, щедрый подарок вождя его новому воину. Он
привел меня в свою палатку, открыл сундук и велел выбирать, что пожелаю.
- Почему это из всех сокровищ?
- Почему бы не это?
Она отвернулась от меня, ушла в дальнюю часть палатки и села на
прежнее место. Она подняла шайрин, который там лежал, и закрыла им свое
лицо. Хотя таков был обычай, мне стало от этого холодно.
- Ты воин, - сказала она, видя, что я нахмурился. - Я должна прятать
свое лицо.
- Я уже был воином, когда вошел, но тогда ты не закрывалась. Ты
прячешься от кого? - Я поднял сувенир, который принес сюда из трофейного
сундука Эттука, и протянул его ей.
Я увидел, что Тафра испугалась. Она явно остерегалась маски, как
чего-то знакомого. Я вспомнил про заряд, пробежавший от маски, когда я
схватил ее: какая-то странная магия, заключенная в серебре, какой-то дух.
- Я верну ее ему, - сказал я. - Она проклята?
- Hет, - сказала мать. Я не мог больше читать ее чувства, спрятанные
за шайрином. - Среди палаток была женщина из Эшкира. Воины захватили ее.
Она была моей рабыней, но она убежала после твоего рождения. Маска
принадлежала ей.
Я вспомнил, что Котта говорила об этом накануне Обряда для мальчиков,
и как Тафра вся съежилась тогда.
- Она причинила тебе вред, эта женщина из Эшкира?
- Hет, - сказала Тафра, - но женщины из больших городов злые, и там,
где они проходят, остается след, похожий на ожог.
- Тогда я возьму этот предмет и избавлюсь от него, - сказал я.
- Hет, ты именно это выбрал. Это предназначалось тебе. Колдовство
давно потеряло силу; маска не причинит тебе вреда. - Тафра вздохнула под
вуалью, сдерживая дыхание, как будто боялась о чем-то проговориться. - Это
предназначалось тебе, - повторила она. - Оно не принесет тебе вреда.

4

В тот год, как всегда, зимнее перемирие закончилось на Змеиной Дороге
в месяц Воина, и я участвовал в своих первых мужских баталиях.
Сражения были беспорядочные и кровавые. Победитель брал от
побежденных что хотел - металлы, оружие, женщин, напитки. Чаще всего после
этого заключалось соглашение, пищавшие женщины возвращались в свои прежние
палатки, а мужчины произносили клятвы. Тем не менее, за пределами действия
перемирия и соглашения крарлы нападали друг на друг без разбора. Дагкта
иногда враждовали между собой и непрерывно со скойана, моуи, итра и всеми
остальными. Вы могли вести меновую торговлю и делиться мясом с кем-нибудь
зимой и летом, а весной вы должны были с ним рубиться. Таков был обычай
племен, и, возможно, в их туманном прошлом такая схема имела свои
основания. Hо как и в других обычаях, осталась только кожура, а сам плод
давно исчез. Я служил этому обычаю - он подходил моему нраву, давая мне
возможность щедро расточать мою ненависть, - но я никогда не считал его
благородным или мудрым. Только на черном болоте племена не сражались.
Говорили, что они почитают Книгу, а не божество, и их считали странными.
Hо поскольку у них не было лошадей или богатства, о них говорили с
пренебрежением и оставляли в покое.
Естественно, эти маленькие войны обряжались с ритуальной
значительностью. Сначала водружалось копье войны, потом исполнялся танец
войны, сопровождаемый призывами демонов, одноглазого змея и многочисленных
тотемов. Я не поклонялся ничему этому, рано поняв примитивность и бессилие
племенных богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84