Я подарил Эттуку одну из моих городских
лошадей, и он натянуто усмехнулся. Две или три кобылы собирались
жеребиться, так что это не было для меня большой потерей.
Я сказал Демиздор, чтобы она надела серебряную маску-рысь, и цветочки
из янтаря в ее топазовых волосах выглядели почти красными. Моуи пришли со
своим вечным обменом, и я достал у них материю, тонкое белое полотно с
зелеными и бронзовыми полосками. Мока, выбиравшая материю, тараторила им
про Демиздор, гордясь достоинствами моей новой невесты, как она гордилась
бы новым бронзовым котлом. Мока была довольна тем, что имела: своим
мужчиной, детьми и домашним очагом. Демиздор была военным трофеем, чем-то,
что увеличивало мое процветание и поднимало статус. Для Моки, может быть,
Демиздор не была даже человеком, просто еще одним богатым приобретением
для украшения палатки.
Руки Демиздор блестели бронзовыми и серебряными браслетами, а шея -
золотыми обручами. Она вошла ко мне в огненный круг подобно дочери вождя.
Hо за открытыми прорезями маски ее зеленые глаза блестели презрением. А с
другой стороны, когда я взял ее за руку, она дрожала, и грудь ее
вздымалась под кисейной тканью, как от бега. Она хорошо знала, что ее
ждет.
Я был рад, что заставил ее ждать, дал время погореть немного, как
горел я сам.
Свадебный пир устраивается для мужской половины вокруг центрального
костра крарла. Задолго до его окончания невеста идет в палатку, и вскоре
жених встает и отправляется вслед за ней.
Скачущие огни костра, крики и тосты и переходящие из рук в руки чаши
были бессмысленной интерлюдией между отбытием моей женщины и моим уходом к
ней. Когда я поднялся, ночь окутала меня, голова моя звенела, и на всей
земле была только одна дорога, та, что вела меня к ней.
Ряды палаток были темными и пустыми, только кое где светились красным
светом жаровни да какая-нибудь женщина суетилась, припозднившись со своей
работой. Свет горел только перед палаткой Котты, и она сама сидела перед
лампой. Когда я проходил мимо, слепая женщина безошибочно окликнула меня
по имени.
- Тувек, прежде, чем ты пойдешь туда, куда ты идешь, лучше тебе
узнать кое-что.
Я рассмеялся, я был немного пьян - от возбуждения, а не от вина.
- Ты думаешь, я не знаю своего урока?
- Я думаю, ты знаешь его достаточно хорошо, - сказала она. - Ты не
знаешь другого.
- Чего же тогда? Давай, Котта, я ждал этого несколько дней. У ночи
только часы, и я не хочу терять их здесь.
Она встала и приблизилась ко мне.
- В моей палатке, - сказала она, - эшкирянка говорила со мной, как
женщина с женщиной в час нужды. Она из благородного рода, рыцари и супруги
их королей. Она была подругой одного из золотых масок, которые бросились
на свои кинжалы в крепости: принца. Она считала это почетным, а ты лишил
ее этого...
- Это прошлое, - сказал я. - Теперь наступает будущее.
- Может быть. Птица в ее груди трепещет крыльями из-за тебя, но
голова осуждает ее. У меня в доме много лекарственных эссенций и ядов.
Есть маленький каменный кувшинчик, одна-две капли из него хороши против
боли в ногах у стариков, но если больше одной-двух капель, сердце
остановится. Твоя эшкирянка расспрашивала меня об этих вещах и, поскольку
она будет женой сына вождя, я ответила ей.
У темноты выросли острые края, и вино скисло во рту.
- И что же, Котта?
- Каменный кувшинчик ушел с твоей невестой, - сказала Котта. - Она
взяла его. Она знает, что Котта слепа, и думала, Котта не заметит. Hо у
Котты свой способ видеть.
Я застыл, отупев от ее новости. Ярость белой волной захлестнула
глаза.
- Значит, она отравит меня, - сказал я. - Hо умрет она.
- Колодец глубже, чем ты думаешь, - сказала Котта. - Я предупредила
тебя, чтобы ты остерегался, но испытай ее прежде, чем действовать.
Я уже поднимался по тропинке.
Кровь барабанила в висках. Миллион уловок голубями кружился в моей
голове. Примерно в шести шагах от моей палатки я представил, как я найду
ее, она даже убийство затмит своей красотой. И я уже знал, как
действовать, будто планировал целый месяц.
Я открыл полог палатки.
Свет внутри был неяркий. Ее волосы и тело казались сотканными из
света. Она была в маске - мне предстояло снять маску в эту брачную ночь -
но она сняла одежду и ждала меня, лежа на локте, одетая в свое тело, в
другом одеянии не было необходимости. Это была городская поза, поза
куртизанки в ожидании принца. Она показывала ее всю, и в то же время
скрывала, превращая в тайну. Тени, извиваясь, скользили между ее бедрами;
изгиб ее талии, подчеркнутый ее позой, был опоясан серебряным отсветом
лампы. Ее волосы прятали ее груди и не прятали; в такт ее дыханию
сверкающие пряди раздвигались подобно травам на морских волнах. В другой
руке, опиравшейся на бедро, она поддерживала серебряную чашу, невестин
напиток, который должна была предложить мне, символ ее самое.
- Видишь, воин, - сказала она, - я подчинилась вашим обычаям.
Если бы я вошел туда, пьяный от желания, возможно, я бы не усомнился
ни в чем. Hо сейчас я видел, что плод был слишком сладок, паутина сплетена
так, чтобы поймать меня наверняка.
Мой нож надежно висел на боку. Сейчас посмотрим, думал я, и моя жажда
утонула в черной ночи в моей душе. Hо я подошел к ней с горящими от
нетерпения глазами, как она и добивалась.
Я не проглотил ничего из того, что было в чаше, но сделал вид, что
выпил немного. У напитка был странный запах, очень слабый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84