И в самом деле, на одиннадцатую ночь,
последнюю в тоннеле, когда глаза у меня слипались, а голова кружилась от
недостатка сна, я начал думать, что моя городская жена, дитя волшебного
рода, наложила на коня волшебное заклинание, чтобы он мог лететь без
устали.
Мой последний факел догорел в предыдущий "день", и я присвоил золотую
лампу из одной комнаты отдыха и зажег ее. Мне не хотелось использовать их
оснащение, но у меня не было выхода.
Приблизительно в полночь, по моим подсчетам, я спешился, встал на
колени и приложил ухо к мостовой. Вибрации от копыт не было; без сомнения,
охотники отдыхали ночью. Я поспал три часа, соблюдая обычную
предосторожность и положив сбоку железную фляжку с водой; нужно быть при
смерти, чтобы не поворачиваться во сне примерно через час, и твердый
предмет будил меня каждый раз, и каждый раз получал крепкое ругательство,
но без него я не проснулся бы, пока собаки не схватили бы меня за горло.
Проснувшись и все еще не слыша шума, я пару часов шел рядом с конем,
не садясь на него, чтобы сохранить его силы. Я не собирался расставаться с
ним даже в конце тоннеля.
Если у тоннеля был конец. Может быть, он был заколдован и не имел
конца?
Потом лампа затрепетала и внезапно погасла.
Воздух испортился; у него был кислый запах. Конь дернул головой и
захрапел, а у меня перехватило дыхание. Я подумал: теперь я задохнусь в
темноте - прекрасный исход моего побега. Hо оказалось, что я не в темноте.
Когда глаза привыкли к темноте без лампы, я смог различить впереди кучу
камня, и сквозь нее шел серый луч, который, хоть и очень слабо, но
указывал на внешний мир.
Мы осторожно пробирались через эти дебри - у меня было впечатление,
что огромный кусок крыши обвалился здесь в результате сотрясения земли.
Это был единственный удар по тоннелю. До тряски там была широкая лестница
и, возможно, еще одна арка таких же размеров, что и первая, чтобы унизить
человека. Сейчас же был только камень и выход между разбитыми глыбами.
Скоро я дышал воздухом мира, и запах этого воздуха был ароматным, как
цветы. Конь встряхнул гривой и оттолкнулся от земли копытами.
Тоннель выходил на дно долины, которая лежала между видневшимися
вдали пологими холмами, черно-зелеными в предрассветный час. Выход смотрел
на юг - слева солнце поднимало голубую вуаль тумана, это было солнце
самого начала весны, у которого, казалось, нет тепла и энергии, но оно
все-таки очищало землю светом.
Солнце. Как и воздух, оно было лучшим из всех солнц, которые
когда-либо вставали над землей. Мне хотелось кричать от чистой радости,
что я снова наверху.
Я посмотрел назад; горы таяли далеко на севере и западе, их подножия
были скрыты туманом, а вершины блестели в лучах восхода, как острова в
небе.
Я сел в седло, и конь рванулся галопом на юго-восток. Относительно
направления у меня было только два соображения. Во-первых, преследователи
могли решить, что я отправлюсь назад на восток, север и даже запад, на
старые маршруты племен, чтобы затеряться среди своего народа. Во-вторых,
самый короткий путь к морю лежал на юго-восток. Море было явлением,
которое сам я никогда в глаза не видел, но, по сказкам, оно казалось
последней и окончательной точкой судьбы-пути. Край океана, край земли,
край бездны. Кто бы решил, что преследуемый волк побежит в ту сторону?
Свежий воздух опьянил меня оптимизмом. Продукты у меня кончились три
дня назад; я поднял камни с дороги и использовал пояс в качестве рогатки,
чтобы добыть себе зайца на обед, трюк, которому я научился еще в
мальчишестве. Теперь, когда я выбрался из тоннеля и местность шла на
подъем, я постоянно следил за дорогой позади меня. Hе увидев признаков
преследования в течение дня, ночью я развел костер во впадине между
низкими холмами, где росли молодые дубы, и зажарил зайца, в то время, как
конь весело щипал весеннюю траву. Между деревьями был даже пруд для питья.
Эти обычные вещи были царским даром после скупого великолепия подземной
дороги.
Я снова пустился в путь до рассвета. Выиграв время, я не собирался
терять его снова.
Местность была по большей части холмистой, хотя к востоку лежала
плоская, туманная равнина, блестевшая бесчисленными зеркалами зеленой
воды, так что временами казалось, что куски неба упали среди зарослей
ивняка; край какого-то болота, которое я, к своей радости, миновал.
Hа вторую ночь мне встретилась пещера. Я спал так удобно, что потерял
несколько часов езды.
В тот день дорога резко пошла вверх. Местность была неровная,
покрытая травой и редким лесом из елей, сосен и дубов. Местами возвышались
скалы, увитые плющом, и то тут, то там мелькали высокие белые холмы
известняка, старые карьеры, уже давно заброшенные и обрызганные ранними
желтыми полевыми цветами.
Поднявшись достаточно высоко, я несколько минут постоял среди
деревьев, оглядывая местность внизу и позади себя. Hа севере шел дождь,
скрывая из виду дальние горы. Вскоре между стеной дождя и солнечным светом
я различил группу темных пятнышек. Это была погоня.
Они были уже меньше, чем в одном дне пути от меня, и двигались в моем
направлении. Возможно, они видели меня на фоне горизонта или заметили
следы копыт на более мягкой почве пограничных с болотом склонов.
Я с горькой иронией вспомнил, как я сам взял след эшкирских
поработителей через горы прошлой весной, ориентируясь по их следам и
отпечаткам копыт их лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84