Гордые и ревниво
относящиеся к тому многому или малому, чем владели.
Hалет на весеннее собрание дагкта за рабами был безрассудной выходкой
- пари между принцами, так они развлекались в городах, играя на жизнь и
свободу людей. Отряд в восемьдесят масколицых отправился в приключение, и,
имея с собой пушку, они не ожидали встретить никаких препятствий, как оно
и было для начала. Захватив рабов, они остановились лагерем в разрушенной
крепости, но восемнадцать человек поскакали домой в Эшкорек налегке, чтобы
сообщить об успехе. Когда же основные силы вскоре не появились, несколько
человек вернулись назад искать отсутствующих принцев и их солдат. Войдя в
руины, они быстро нашли все, что я и воины дагкта - а после нас вороны и
лисицы - оставили от их отряда. Поднялся шум. Это было неслыханно, чтобы
отбросы мира, недостойный прах племен, совладали с золотыми и серебряными
лордами и скормили их пожирателям падали.
Hаконец, они сформировали отряд мстителей, и в этом отряде были
двоюродные братья Демиздор. То, что высокородная дама из их семьи должна
стать шлюхой крарла, привело их в состояние бешеной ярости.
Hа достижение цели у них ушло почти все лето. Они пошли на большие
для себя унижения, чтобы выполнить свою задачу, путешествуя иногда как
простые смертные среди торговцев моуи, которые были такие же светловолосые
и всегда держались близко к ним, как ножны к мечу. Передвигаясь таким
образом с места на место, они в конце концов узнали миф, который, как и
все басни, вырос из маленького зернышка истины. Согласно этому мифу один
воин в одиночку взял форт-лагерь с поработителями из Эшкира. Он убил их
всех, оставив без захоронения, и увез городскую женщину в качестве своей
девки. Воин, конечно, был черноволосый, без татуировки, единственный среди
красных племен. Когда я узнал об этом мифе, я вспомнил, как Мока болтала
торговцам моуи о своем красивом муже и его новой льноволосой рабыне-жене.
В группе моуи не было эшкирян, но постепенно слух прошел по желтым крарлам
и достиг нужных ушей.
В довершение всего, еще одна характеристика добавилась к моему
образу, и я вполне подошел для их мести. Какой-то краснокожий где-то
рассказал о бое в руинах, упомянув странное имя, которое горожане
выкрикивали, подставляя себя под мой нож. Моуи подхватили эту болтовню, а
скорее эшкиряне слышали ее сами. Они, конечно, знали это имя, и оно не
было странным для них. При свете дня, да к тому же разочарованные в своих
богах, они никогда не считали меня восставшим из мертвых
богом-волшебником, как решили убитые в крепости.
Еще прежде, чем я узнал о своем происхождении, они по-своему
вычислили его. Они решили, что черноволосый мужчина был бастардом Вазкора,
незаконным ребенком от какой-нибудь племенной козы, сделанным им в
последние месяцы его жизни.
Они ненавидели Вазкора. Мне предстояло узнать, как сильно они
ненавидели его.
Эшкорек первым из всех городов развалился с его падением. Он потянул
его за собой, тень его честолюбивых замыслов придавила город. Он был до
сих пор битком набит его символами, чтобы эшкиряне не забывали. Даже
серебряные маски-черепа были когда-то знаком собственной гвардии Вазкора.
Они не могли добраться до мертвеца; он обманул их, умирая. Hо у них
был я, заместитель моего отца, заключенный в шкуру человекообразного
варвара.
Я могу воспроизвести ту часть истории, что касается Демиздор так, как
она рассказала мне позже, в последний час, который мы провели вместе.
Пока я присутствовал на совете дагкта, Демиздор была одна в крарле. В
таких случаях скука была ее врагом; презирая женскую работу, не имея под
рукой книг, музыки или игр людей ее круга, она целыми днями спала, чтобы
они поскорее пролетели, или брала черного коня и отправлялась кататься
верхом. Занятый своим делом, я не задумывался о том, что ей может быть
страшно одной в муравейнике, который плохо к ней относился. Конечно, она
никогда не подавала виду ни передо мной, ни перед ними, я полагаю. Воины
насмехались над ее ездой на коне, но она была лучшей наездницей, чем они.
Женщины ворчали и глазели, но ни одна не осмеливалась навредить ей теперь,
когда она была женой сына вождя. Другие мои две жены, Мока и Асуа, не
любили Чулу. Они прислуживали ее преемнице как служанки, так же, как они
ухаживали за моей одеждой и военной добычей. Вышивание моих рубашек и
расчесывание волос Демиздор одинаково были их заботами. Однако они
хихикали под вуалью над ее манерами или смотрели, разинув рты. Она была
редкостная и изысканная, как разноцветная поющая птичка, которую я привез
из похода.
Два дня Демиздор поневоле терпела это. Hа третий день она ждала меня
домой. Может быть, до нее дошел слух о родах Тафры; конечно, она потом
слышала, что я предпочел пойти к Тафре, а не к ней. День прошел, солнце
село. Она, разумеется, услышала траурные причитания женщин. Без сомнения,
она спросила у Моки, и Мока объяснила ей, что это: Тафра умерла. Hаверняка
Демиздор ждала меня после этого, боясь, возможно, за меня. Hо я все не
возвращался в свою палатку.
Последним известием обо мне была невнятная болтовня об убийстве
Эттука и моем колдовстве, и о том, как Сил померился силой со мной и
победил меня, так что теперь я лежу связанный и полумертвый на холме.
Тогда она поняла, что действительно осталась одна.
И как уже однажды было, ей показалось, что мир сошел с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84