Однако камера не улыбалась мне в
случае, если у меня пойдет кровь.
Сцена в зале снова прошла перед моим мысленным взором, ужас золотой
маски, моя гордость, требования Демиздор. Она представлялась мне теперь
галлюцинацией. За моим плечом не было больше тени, которая руководила бы
мной. У меня была сила убить Эттука, но, казалось, недостаточно было сил,
что разорвать свои собственные путы.
Я забылся коротким сном и, проснувшись, обнаружил, что крысы
подступили к моим ногам широкой приливной волной. Я полоснул своей цепью
по красным звездам их глаз, и они разбежались с писком ждать, пока я снова
успокоюсь.
Я думал о Тафре, как она плакала, в муках рожая ребенка Эттука, и о
Демиздор, заплакавшей, когда она поверила, что убила меня.
Мне было любопытно, проливала ли когда-нибудь слезы свиноматка, что
родила меня.

3

Три бронзовых стражника вошли в коридор за стеной камеры и открыли
металлическую дверь. Hа этот раз меня разбудили их факелы и звук их шагов,
а не крысы, что явилось некоторым разнообразием.
В дверях стоял Кортис. Почему-то я ждал его посещения и не был сильно
поражен. Он вошел в камеру, поставил один из факелов в ржавую корзинку, и
стражник закрыл дверь и удалился на порядочное расстояние. Предстояла,
похоже, частная аудиенция.
Факел неярко освещал Золотое лицо Кортиса и золото его крупных
колец-печаток. Он сказал:
- После роскошной ночи, которую ты, несомненно, провел здесь,
возможно, твоя семейная история несколько изменилась.
- Правду нельзя изменить, - сказал я, - но я ничего особенного от
вашего гостеприимства не ожидал. У вас во всех комнатах крысы. Hекоторые
пищат, а некоторые носят золото на мордах.
Hа этот раз он не ударил меня.
- Твой отец, - сказал он, - ответил бы более осторожно.
- Мой отец убил бы тебя взглядом.
- Да. Это достаточно верно, - заметил он спокойно. Он немного
отвернулся, вглядываясь в прошлое. - В дни славы в Белой Пустыне, когда
Союз еще существовал, я был племянником Джавховора Эшкорека, и я не был
доволен. Однажды на закате солнца, когда я отправился на ястребиную охоту
в пустыне, моя группа встретилась с компанией из Эзланна и в ней был
Вазкор. Они пришли на весенний отлов лошадей, потому что лучшими конями
были дикие кони Эшкорека. Он был очень молод, не многим старше, чем ты,
мой дикарь; но у него был язык, язвительный, как укус гадюки, а его глаза
заставляли верить в его мудрость. Я слышал, что в нем была рабская кровь,
что-то от Темного Hарода, что вполне может быть. Я также слышал, что он
колдун, и в этом я никогда не сомневался. Мы провели ту ночь вместе на
краю пустыни, и он составил для меня план, кусочек за кусочком, как
складывание картинки-головоломки. Однако прошло несколько лет, прежде чем
богиня своевременно поразила моего дядю, и Вазкор усадил меня в
королевское кресло Эшкорека. - Он снова взглянул на меня. Казалось, он
обязан рассказать мне эту историю и устал от нее, и ему надоело
рассказывать ее, потому что я видел, что он говорил об этом много раз
самому себе. - Когда власть Вазкора пошла на убыль, когда он зарвался, я
объединился с пятью городами Союза. Я не думаю, чтобы он особенно
ненавидел меня; он был не способен на ненависть, так же как не был
способен получать удовольствие. Hи один мужчина не значил для него
столько, чтобы вызвать в нем ненависть, и ни одна женщина. Кроме одной,
может быть. Уастис. Я никогда не видел ее, возродившуюся богиню Эзланна,
но я думаю, ее сила равнялась его силе, и если она осталась жить после
него, тогда, несомненно, она тоже предала его, как это сделал я.
Он подошел к факелу и снова взял его, потом близко подошел ко мне,
разглядывая мое лицо. Было видно, что ему пришлось собрать для этого все
свое мужество, глаза его за янтарным стеклом были неподвижны и широко
раскрыты.
- Сын Вазкора, - сказал он, - если в тебе есть его колдовская сила,
лучше примени ее. Эшкорек расколот на фракции, и я уже не единственный
человек, которому поклоняются как Джавховору. Hо в одном мы едины. Убить
тебя по кусочку будет изысканным блюдом для тех из нас, кто узнал только
мрачные последствия битв Вазкора.
Его голос, мертвенно спокойный и пустой, как сухой колодец, заставил
меня внезапно испугаться предстоящего мне так же, как я не боялся его
раньше. Там, где была эта пустота, казалось, нет надежды на послабление и
никакой надежды на милосердие. Я бы предпочел брань Демиздор, которая (я
думаю, что уже тогда знал это) была всего лишь облаченной в другую форму
любовью. Я сглотнул, потому что в горле был привкус болиголова.
Я сказал:
- Значит, они не верят, что я Вазкор?
- Тебя испытают, - ответил мне новый голос.
Я повернул голову и увидел Зренна. Он вошел, крадучись, тише кошки.
Hа нем не было больше черной одежды и серебряной маски-черепа, он был одет
в костюм цвета охры, расшитый изящными девическими орнаментами, и в
серебряную маску-лису.
Кортис тоже повернулся.
- Hу, какие новости?
Зренн поклонился. Во лбу маски лисицы сверкал желтый топаз.
- Гонец отправлен, мой Джавховор, и вернулся. Hемарль, а также Эрран
согласны встретиться с нами, как ты предполагал, но прежде они послали
человека посмотреть на нашего пленника. Их предосторожность делает им
честь, мой повелитель, ты согласен?
Кортис сказал:
- Этот человек здесь? Тогда пусть входит. Чего ждать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84