Тариэл много работал, человеку его возраста требовались внимание и забота. Уйдя из дому рано утром, он возвращался поздно ночью.
Ужиная или обедая, они всегда сидели за столом друг против друга. Мариам любила смотреть, как неторопливо, со вкусом ест муж. Она сама накладывала ему еду на тарелку, наливала ткемали и подливала в стакан вина. Она была убеждена, что ее заботливость и предупредительность благотворно отражаются на аппетите мужа.
— Я же не ребенок, Мариам,— смущенно улыбался Тариэл.
Мариам любила его эту добрую улыбку.
— Для меня ты ребенок,— говорила Мариам.— Тебе сейчас требуется такой же уход, как и малышу. Силы уже на исходе, известно, даже железо и то изнашивается.
Как бы долго ни задерживался Тариэл на работе, Мариам, бывало, даже крошки не съест без мужа. Ужинать с Тариэлом было для Мариам радостью. За ужином делились они своими дневными делами и заботами. После ухода Мариам на пенсию все их беседы неизменно вращались вокруг дел стройки. Мариам знала, что это еще больше утомляет мужа. А сегодня она видела, что Тариэлу вовсе не хотелось есть, что он только прикинулся голодным, чтобы она ничего не заподозрила. Мариам искоса поглядывала на небритое, осунувшееся лицо мужа с запавшими, тоскливыми глазами и, чтобы нарушить затянувшееся молчание, заговорила первой:
— Я так рада женитьбе Важи, словно наш сын женился.
— А откуда ты об этом узнала?
— Русудан мне позвонила.
— Да и я обрадовался.— Тариэл положил вилку и взял в руку стакан.— Просто идеальная пара, и притом удивительно похожи друг на друга. Оба горячие о-е-ей! — Он улыбнулся.— Я тебе налью немного. И давай пожелаем им счастья.— Тариэл опорожнил стакан. Мариам тоже выпила и осторожно поставила стакан.
— Ты всегда любил горячих людей, Тариэл.
— Холодный человек для дела не пригоден.
Всю ночь Тариэл проворочался без сна. Ему все время чудился звук рояля. Звук этот слышался настолько явственно, что он даже хотел встать и зайти в комнату Андро. Рядом безмятежно спала Мариам, и это красноречивей слов говорило о том, что все ему только чудится.
Тариэл закрыл глаза, прикрыв их для верности ладонью. Но Андро по-прежнему был перед глазами. Он сидел за роялем в одной рубашке с расстегнутым воротом, зажав папиросу в зубах. Тариэл закрыл уши руками, но звук рояля слышался по-прежнему отчетливо, такой знакомый, такой близкий.
Сколько раз, уже лежа в постели, слушали они с Мариам игру Андро. Он всегда садился к роялю ночью, именно в это иремя.
Каким бы усталым, каким бы взвинченным ни был Тариэл, звук рояля всегда успокаивал и умиротворял его, и он безмятежно засыпал. Теперь же звук этот будоражил, тревожил «то и никак не давал уснуть. Он еще раз посмотрел на жену. Мариам спала.
И Тариэл не выдержал. В полной темноте он осторожно топал, на цыпочках, крадучись вышел из комнаты в ванную, плеснул в лицо холодной воды и подставил голову под кран.
Видение не исчезало — Андро по-прежнему сидел за роялем в распахнутой на груди рубашке, с зажженной папиросой в зубах. Тариэл отчетливо видел даже дымок его папиросы, струящийся тонкой спиралью. Андро улыбался, искрились улыбкой его большие глаза, из распахнутой рубахи виднелась мохнатая, с проседью грудь.
Тариэл торопливо оделся и вышел из квартиры. Глаза его невольно скользнули по двери квартиры Андро. Дверь была запломбирована. Но звуки рояля слышались явственно.
Тариэл сбежал по лестнице и выскочил на улицу.
Дом содрогался, разрывался от звуков рояля, но все спали. И только Тариэла даже на улице сопровождал торжественный, строгий гул рояля.
Тариэл стремительно шел по улице. Позади остался дом, другой, еще и еще... Музыка затихла. Тариэл замедлил шаг. Сердце его громко стучало, не хватало воздуха...
Город спал.
И море спало.
Тишину нарушали лишь шаги Тариэла, гулко отдававшиеся на пустынной улице.
Тускло мигали уличные фонари.
Где-то закричал петух.
Скрипнула калитка.
В порту раздался короткий, прерывистый гудок.
Утренняя прохлада взбодрила Тариэла, отогнала последние остатки сна. Он глубоко вдохнул воздух.
Остановился Тариэл лишь у здания управления, открыл дверь и быстро поднялся на второй этаж. Он включил свет в коридоре, и сразу же в глаза ему бросилась дощечка с надписью: «Главный инженер». И вновь зазвучала музыка.
Тариэл круто повернулся и пошел к своему кабинету. Резко щелкнул английский замок. Тариэл распахнул дверь, вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Ком застрял у него в горле, дышалось трудно. Он присел к столу, и взгляд его помимо воли сразу же обратился к стулу, на котором сиживал Андро.
Но Андро не было. Тариэл не видел его. И не слышно уже звуков рояля, но, опасаясь, как бы музыка не зазвучала вновь, Тариэл схватил трубку телефона и набрал номер начальника снабжения Лонгиноза Ломджария.
Лонгиноз приходил на работу раньше всех, но теперь даже для него было слишком рано.
Тариэл знал, что Лонгиноз наверняка уже встал. Лонгиноз был не только начальником снабжения, но одновременно
ведал и жилищными делами. Тариэл собирался поручить Лонгинозу снять комнаты для рабочих стройки в Сакоркио, Набаде, Кулеви, Чаладиди, Квалони, Сагвичио, Сабажо и Патара Поти. Но ведь об этом он уже договорился с парторгом. Нет, Лонгинозу Тариэл звонил только потому, чтобы не оставаться в одиночестве: никому, кроме Лонгиноза, он не мог позвонить в такую рань.
Лонгиноз Ломджария был человеком дела и отдавался ему беззаветно, честно и неустанно. Лонгиноз без оглядки, щедро и искренне любил людей. Для друга он не пожалел бы даже последней рубахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125