Он не мог простить Уче наплевательского к себе отношения и выискивал возможность отыграться. Мелкие придирки не приносили удовлетворения Исидоре, а для чего-то
большего Уча повода не давал. Вот и крутился он вокруг Учи, лопаясь от злости и неутоленной мести.
И сегодня, несмотря на проливной дождь, Сиордиа вертелся под/ногами у Учи. Не то делаешь, не так копаешь, не туда грунт сбрасываешь — вертелось на языке у Исидоре, но сказать вслух всего этого он не решался, потому что Уча и работал что надо, и грунт бросал куда надо, и вообще все делал как надо. И дождь ему был не помеха, и солнце ему не в тягость.
Только-только прояснилось небо, как ковш экскаватора со скрежетом напоролся на что-то твердое. «Это не дерево и не кладка строения»,— на слух определил Уча. Он мигом выключил мотор, распахнул дверцу кабины и соскочил наземь. Он подошел к ковшу поближе. Из земли выглядывала пузатая стенка горшка, вся в грязи и слегка поцарапанная зубьями ковша. Уча осторожно разрыл руками землю вокруг горшка и только приготовился высвободить его, как над головой раздался визгливый окрик Сиордиа:
— Хайт, не смей трогать!
При рытье канала строители не раз натыкались на различные предметы. Находки были самые разнообразные: кинжалы и мечи, остатки щитов и украшения, горшки и кувшины, гробницы и трубы старинного водопровода. Строители бережно извлекали все это из земли или сообщали о своих находках в краеведческий музей.
— Останови экскаватор,— не сводя глаз с горшка, бросил Сиордиа.
Экскаватор был давно остановлен, но Сиордиа, целиком поглощенный горшком и возможным его содержимым — золото, наверняка золото! — не зная почему, вдруг приказал остановить уже остановленный экскаватор.
Чуть поодаль от первого горшка виднелся еще один, присыпанный землей и потому почти незаметный. Сиордиа увидел его сразу и тут же перевел взгляд, чтобы Уча не догадался, куда он смотрит. Но Уча тоже заметил горшок.
— Беги в контору,— сказал Сиордиа Уче.— Найди Лонгиноза Ломджария и скажи ему, чтобы привез из Поти директора музея Петре Герсамия. Я останусь здесь и покараулю горшок. Кто знает, что там внутри.
Уча колебался: уходить или не уходить. Не хотел он оставлять Сиордиа наедине с горшком. Действительно, кто знает, что там внутри.
— Иди, иди, чего ждешь? Я буду здесь.
Уча постарался запомнить, как расположены в земле горшки.
Исидоре лихорадочно соображал, заметил или нет Уча второй горшок. Он не смог сдержать волнения и тем самым еще больше усилил подозрения Учи. Но деваться некуда: Сиордиа был прорабом и ослушаться его было нельзя.
— Не трогай до моего прихода,— решился наконец Уча.
— Не надо меня учить, я и без тебя знаю,— обиженно ответил Исидоре.
Уча ушел. Мысль о том, что Сиордиа может заинтересоваться содержимым горшков, торопила его.
Лонгиноз Ломджария был большим поклонником археологических редкостей и исторических находок. Он трясся над каждой из них, хранил ее как зеницу ока, будучи глубоко убежденным в ее непреходящей ценности, в значении для изучения древней культуры. Лонгиноз готов был жестоко наказать человека, заподозрив его в воровстве или утере исторической реликвии.
Лонгиноз считал себя правой рукой Петре Герсамия. Добрая половина музейных экспонатов была найдена, а затем доставлена в музей именно им. Он и официально числился во внештатных сотрудниках музея, но делал для него больше любого штатного сотрудника. Гостей стройки, а их было немало, он в первую очередь водил в музей и, как заправский экскурсовод, рассказывал о каждом экспонате, раскрывающем не сведущим в истории людям быт и культуру древней Колхиды.
Стоило Уче чуть отойти, как Исидоре тут же бросился ко второму горшку и постучал по нему указательным пальцем. Горшок глухо отозвался. Сиордиа понял, что горшок полон, и воровато оглянулся по сторонам, словно кто-то мог услышать едва различимый звук.
Выждав, пока Уча отойдет на порядочное расстояние, и убедившись, что никого поблизости нет, Исидоре в мгновенье ока высвободил из-под земли горшок. Раскисшая от дождя земля легко поддалась костлявым пальцам Исидоре. Горшок был достаточно большой и покрыт кожей.
Исидоре вытащил из кармана складной нож и осторожно снял кожу с горшка. Крик изумления вырвался у него из груди. Не веря собственным глазам, Исидоре крепко зажмурился. Потом широко раскрыл глаза и вновь воззрился на горшок.
— Золото... Настоящее золото,— едва слышно прошептал Исидоре. Это был шепот радости и непомерной жадности.
Испуганно оглядываясь, Исидоре поставил горшок на землю.
Тщательно пригладив и заровняв углубление, где был горшок, он отступил на шаг, довольный собой. Покончив с этим, Исидоре распахнул брезентовую куртку и бережно прикрыл ею горшок.
— Боже мой, золото, золото... Сколько золота! — Прижав к груди горшок, он пошел вдоль канала.
После каждого шага Исидоре останавливался, чтобы стереть ногой свой след.
Поначалу он решил было спрятать горшок в кустах, тянущихся по берегу канала, но тут же передумал: а вдруг найдет кто?
Так ни на что не решившись, Исидоре бессмысленно кружил на месте. «Гудуйа Эсванджиа! Вот куда надо нести золото,— внезапно озарила его мысль.— Вот где горшок будет в безопасности». И Исидоре, стремительно сорвавшись с места, опрометью кинулся в лес, к хижине Гудуйа.
Еще издали увидел Уча у конторы Коратского массива Лонгиноза Ломджария и Важу Джапаридзе. Лонгиноз стоял но стойке «смирно» и, наклонив голову, сосредоточенно слу7 шал указания главного инженера.
Надо было торопиться, иначе, если Лонгиноз сядет на своего «конька», ищи ветра в поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125