Беспечно распевая и размахивая в такт песне зеленой веткой, Таго радостно закричал:
— Ого-го, вот это здорово! Я его ищу по всему городу, а он тут прохлаждается. Вот что, племяш, вставайте да отнесите поживее воду в дом Мирбако. А я посижу и попью вашего чайку.
— Ишь ты какой прыткий! — усмехнулся Асо. Выплеснув остывший чай, он налил горячего и подал Таго пиалу: — Садись-ка лучше да поболтай со мной. Вода из хауза никуда не убежит.
Таго сел на суфу, взял пиалу и подчеркнуто серьезно сказал:
— Хотите увидеть венец творения божьего — несите скорее воду в дом дядюшки Мирбако. Но только, чур, на меня не пенять. Я передал —< мое дело сторона.
Асо поднялся с суфы и, наказав Таго никуда до его прихода не уходить, пошел за бурдюком.
— Странно,— проворчал Асо,— я утром до краев наполнил хумы во дворе у дядюшки Мирбако. Куда они успели вылить столько воды!
Асо взвалил бурдюк на спину и, чуть согнувшись, пошел.
Дом Мирбако стоял в глухом переулке, еще издали бросался в глаза высокими резными воротами и богатым навесом.
На мужской половине дома никого не было. Слуга, очевидно, тоже отправился с хозяином в Арк, держась за стремя его коня.
Подойдя к внутреннему двору, Асо протяжно крикнул:
— Воо-доо-нос...
— Войдите,— послышался женский голос.
Не глядя по сторонам, Асо прошел прямо на кухню. Внутренний двор был невелик. В большой кухне в пол врыто два глиняных хума, один из них доверху полон воды, а из второго воды взято совсем немного. Асо вылил туда половину бурдюка, выпрямился, осмотрелся и громко спросил:
— Хозяйка, хумы полные, куда деть остальную воду?
— Я сейчас,— раздался тот же голос, и через минуту в кухню вошла Магфират с открытым лицом, неся большой медный кувшин.
Да, да, это была Магфират, бывшая жена Гани-джан-бая. Десять лет, которые прошли с тех пор, когда Асо батрачит в доме Гани-джан-бая, основательно подпортили ее красоту. Вокруг глаз залегли (лубокие морщинки, взгляд потускнел, лицо поблекло. Чувствовалось, что Магфират прибегала к ухищрениям, стараясь сохранить свою ускользающую красоту: на лице толстым слоем лежали румяна и белила, брови были тщательно начерчены, глаза подведены. На ней было платье из маргеланского шелка, а из под его широкого выреза и рукавов выглядывала белая рубашка в мелких складочках. На голову кокетливо наброшен цветной шелковый платок, ногти рук ярко выкрашены хной, каждое движение, каждый взгляд были полны истомы.
— Ах, Асо, это вы! — протянула она, кокетливо глядя на него.— Наливайте сюда.-- Она поставила на пол кувшин.— Что же это вы дожидаетесь, чтобы за вами посылали? — многозначительно глядя на Асо, спросила она.
— Так я же утром наполнил хумы, — ответил Асо, не поднимая от земли глаз. Он хотел обойти Магфират, но она удержала его.
— Да не торопитесь, подождите. Я знаю, что вы приходили утром... Но утром муж был дома.— Она улыбнулась и, подойдя к Асо, положила ему на плечо руку.— Вы говорите, что все наполнили, а ведь это неправда. Сердце мое осталось пустым. Его-то вы не наполнили. Понимаете?
Асо посторонился.
— Что вы, госпожа, ведь вы мужняя жена. Бога вы не боитесь.
— Ну, за одни и те же грехи бог два раза не казнит,— засмеялась Магфират.— После смерти Гани-джан-бая, вашего хозяина, ни с одним мужем не было у меня счастья. А уж с этим мужем — и подавно, сами видите — совсем старик. Только расстраивает да мучает меня. Неужели нет у вас ко мне ни капли жалости?
— Ах, жалости? — не выдержал Асо.— Ну, о жалости вам лучше знать. Наверно, вы тогда и Фирузу, жену мою любимую, тоже из жалости ножом пырнули?
— Ах, любимую жену,— язвительно протянула Магфират.— Это ты, простофиля, питаешься объедками Гани-джан-бая...
Что она понимает в любви, эта девка? Да ты посмотри на нее получше, это же корова.
— Попридержите-ка свой язык! Я и единого волоска моей Фирузы не променяю на тысячу таких...— он сдержался,— таких бесстыдниц.
Он обошел Магфират и направился к двери.
— Вот ты как разговариваешь! — свирепея и задыхаясь от злобы, крикнула она ему вслед.— Ах ты ублюдок! Ничего, ничего, я еще тебе покажу, что такое бесстыдство, бездомный нищий. Ах ты поганец!..
Но Асо шел не оглядываясь. Он прошел крытый проход и был уже у самых ворот, а женщина все кричала:
— Негодяй, бездельник! Да мне стоит только мигнуть, и тебя вышвырнут из твоего дома, останешься со своей девкой на улице. Забыл, в чьем доме живешь с этой коровой. Ах ты тварь поганая!..
— Пусть он провалится, твой дом! — крикнул Асо, не оборачиваясь, и вышел на улицу. Магфират схватила камень и пустила его вслед Асо. Камень гулко стукнулся о ворота.
Как раз в этот момент с улицы во двор вошла высокая молодая женщина. Она держала в руках паранджу, которую только что сняла.
— Что такое, что случилось? — вскрикнула она и подула себе за пазуху — так делают таджикские женщины, испугавшись.— Ой, у меня со страху чуть сердце не разорвалось!
— Здравствуйте, моя милая, заходите,— с трудом беря себя в руки, приветствовала гостью Магфират.— Ничего, не обращайте внимания. Какими судьбами?
Гостья была дочерью Назокат, старшей жены покойного Гани-джан-бая. За эти годы Мушаррафа стала статной, красивой женщиной, большой щеголихой. После смерти бая они с матерью жили на деньги, которые достались им в наследство от бая, а потом Назокат сосватала свою дочь за сына миршаба, Замонбека.
Жизнь Мушаррафы сложилась «счастливо». Правда, у ее мужа был любимчик — безусый красавец, всегда и всюду сопровождавший хозяина, зато Замонбек не взял себе второй жены, и Мушаррафа была на своей половине полновластной хозяйкой. И все же хотя у Замонбека и не было других жен, Мушаррафе доставалось не так уж много радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139