тюбетеек было столько, сколько звезд на небе. Хайдаркул прошел крытую галерею и спустился к кварталу Сесу. Там тоже был выстроен новый пассаж, и там тоже были и банки, и магазины, и двухэтажные европейские дома.
За улицей Гозиён снова начиналась старая, не тронутая временем Бухара. Здесь нового было немного: кое-где замостили улицу да красными прямоугольниками вставали кирпичные стены.
Когда Хайдаркул дошел до квартала Джуйбор и увидел мазар имама Бикри Фазла, сердце его больно сжалось: здесь, на холме, похоронены его жена и дочь... такова жизнь. Человек понемногу забывает все, что он перенес, но дорогие сердцу люди не уходят из памяти. Когда-то ему казалось, что жизнь кончилась, что все мечты и надежды он похоронил здесь, вместе со своими любимыми. Но потом он понял, что должен отомстить кровопийцам-баям, и не только за своих близких, а за весь свой народ — обманутый, прижатый к самой земле горем и нуждой. Да, он прошел трудную школу, но много передумал и многое понял. И в тот день, когда трон насилия и гнета будет свергнут и растоптан, он придет сюда, на могилы своих любимых, принесет им эту радостную весть.
На улице почти не было прохожих. Хайдаркул пересек площадь и поднялся на холм. Он сразу нашел одинокую могилу и опустился на землю. В памяти из далекой смутной дали всплыли какие-то незначительные, но дорогие сердцу воспоминания, и глаза, разучившиеся плакать, наполнились слезами. Он сидел, низко склонив голову, как бы беседуя со своим прошлым.
Потом он поцеловал землю и поднялся.
Хайдаркул прошел базар и торговые ряды у ворот Каракуль, свернул в квартал Абдуллоходжи. У одного из домов увидел погребальные носилки и людей в трауре, со двора доносился женский плач. Хайдаркул остановился.
— Кто умер? — спросил он.
— Аксакал Нусратулло.
Подняв руки, Хайдаркул прочел заупокойную молитву. Только после того, как носилки внесли во двор и люди, стоявшие у стены, прошли за ними, Хайдаркул повернул к дому тетушки Дилором.
Снаружи двор тетушки Дилором выглядел совсем ветхим, но по каким-то мелочам — свежим пятнам штукатурки на дувале, двум-трем новым доскам, умело прилаженным на воротах,— Хайдаркул понял, что за хозяйством здесь следят чьи-то заботливые руки.
Ворота были заперты. Хайдаркул постучался, на стук из соседнего двора вышел совсем скрючившийся от старости человек. Это был Гуломали-ткач.
— Есть здесь кто-нибудь? — спросил по-персидски Хайдаркул.
— А кто вам нужен?
— Мне... мне нужен Асо.
— Асо пошел разносить воду, скоро придет.
— А больше здесь никто не живет? — помолчав минуту, спросил Хайдаркул.
— Фируза отправилась на гулянье к роднику Айюб. Зайдите, пожалуйста, к нам. Асо сейчас должен вернуться.
Хайдаркул поблагодарил и пошел следом за стариком. Гуломали расстелил на суфе палас и одеяла так, чтобы на них падало солнце, и пригласил гостя сесть.
— Хорошо весной посидеть на солнышке,— говорил он.— А мои отправились на гулянье... В Новый год погулять, конечно, хочется.— Он протянул гостю пиалу чая.
— Очень хорошо, пусть погуляют, пусть развлекутся. Вы уж меня извините, я вас оторвал от дела.
— Нет-нет,— возразил Гуломали,— я сегодня не работаю, сил нет, приболел что-то. Силы со старостью не прибывают, а убывают,— невесело заключил он.
— Да ведь вы не такой уж старый.
— Разве дело в годах,— вздохнул Гуломали,— дело в жизни. Тяжелая жизнь рано старит. Горе меня сломало, видите, согнуло как: вырастили старшую дочь Зулейху, замуж выдали, она через год от родов умерла...
— Да,— вздохнул Хайдаркул,— это большое горе. Но что поделаешь — судьба...
— Судьба,— согласился Гуломали. Он не стал рассказывать незнакомому, что из-за беспросветной нужды пришлось выдать дочь за дурного человека, не сказал о побоях, которые ей приходилось терпеть, о том, сколько страдала и мучилась и как умерла.
Во двор зашел Асо. Он сразу узнал Хайдаркула и, не обращая внимания на его предостерегающие знаки, бросился к нему:
— Дядюшка, дорогой! — Он целовал его и прикладывал его руки к своим глазам.— Какая радость, какое счастье! Сосед, неужели вы не узнаете его? Ведь это мой дядюшка Хайдаркул!
— А ты все такой же наивный простак,— засмеялся Хайдаркул.— Я уже час разговариваю с Гуломали и не называю себя.
— Почему? — удивился Асо.— Ведь дядюшка Гуломали — свой человек, надежный, верный, он голову сложит, но тайну не выдаст... Как же хорошо, что вы приехали! Но почему вы не дали о себе знать? Я бы поехал в Каган и встретил вас. Надо же, как получилось: и Фирузы дома нет. Прямо не знаю, что делать. Придется вам немного подождать, пока я сбегаю за хозяйкой... А вы, дядюшка Гуломали, проведите моего гостя в дом.
Когда Асо вернулся вместе с Фирузой, Хайдаркул сидел с Гуломали за дастарханом.
Увидев в комнате незнакомого мужчину, Фируза прикрыла лицо рукавом. Но как только Хайдаркул назвал ее по имени, она тут же узнала его, бросилась к нему в объятия и залилась слезами.
Хайдаркул поцеловал ее в лоб, успокоил и усадил рядом с собой.
— Неужели же ты та самая маленькая Фируза? Да не может быть... Какая красавица выросла! Рассказывай же, рассказывай, что у вас, как вы живете?
— Слава богу, неплохо,— все еще взволнованная, отвечала Фируза.— Горит еще огонек в доме моей любимой бабушки... Вы лучше о себе расскажите. Мы все время ждали ваших писем, беспокоились. Спасибо, что и там вы нас не забывали, писали, даже деньги как-то от вас получили. Я сказала Асо, что деньги надо вам отослать обратно, мы здесь и так проживем, а вам на чужбине деньги куда нужнее, да Асо сказал, что вы обидетесь...
— Он правильно сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139