Как велика у него сумма? Вот видите, для молодого предприятия это было бы тяжелым ударом. Наш банк, вероятно, всего не получит. Но мы это сможем перенести. Недополученное спишем в убыток.
Дзилюпетис при этом считал, что он не только отстоял интересы своего акционерного общества, но и проявил бдительность в отношении возможных убытков банка. Ведь его положение требовало бдительности во всех делах.
Не прошло и недели, как векселя Зутиса были опротестованы. Сразу же после протеста и решения суда Цеплис описал на фабрике Зутиса необработанную древесину, готовую фанеру и деревянные ящики. Зутис надеялся на заступничество Дзилюпетиса и не особенно волновался. Протест векселей можно аннулировать в любое время, если только Дзилюпетис возьмет дело в свои руки; так оно случалось уже не раз. Но тут Зутис обманулся в своих надеждах: Дзилюпетис спокойно выждал, пока Цеплис инкассирует всю сумму по векселям, а потом закрыл Зутису кредит. Тут только Зутис понял, что его предприятие погибло безвозвратно: Дзилюпетис же заинтересован в операциях и прибылях общества «Цеплис»! Разве он допустил бы убытки там, где их можно предотвратить? Там, где нужно оберегать собственные деловые интересы, для дружбы места нет. Поэтому фанерно-ящичная фабрика вскоре приказала долго жить, и Мартин Зутис стал обанкротившимся фабрикантом. Все его имущество распродали, а на недостающую сумму описали имущество и дома шурина. Это было банкротство, взбудоражившее всю торговую Ригу. Многие лесопромышленники рвали на себе волосы — они широко кредитовали Зутиса материалом. Потерпели изрядные убытки и частные банки, поскольку Латвийский банк успел истребовать долги с Зутиса раньше их. Рабочим фанерной фабрики не выплатили заработную плату. Возросло число безработных в Риге, так нак найти новую работу было нелегко. Зутис был так потрясен всем этим, что вместе с женой исчез из Риги. Что ему оставалось делать? Показываться в обществе неловко. Всюду злословили о его банкротстве, о Цеплисе же говорили с уважением, как об энергичном и решительном промышленнике, ставящем превыше всего интересы акционерного общества. Кроме того, Зутис счел за благо исчезнуть еще и потому, что чувствовал — Цеплис его победил. Наконец, совсем уже неудобно было встречаться с Шурином, спа-
савшим Зутиса от прежних банкротств: На сей раз он не мог помочь. Долгов было так много, что они поглотили все имущество шурина и все равно еще не хватило. Поэтому Зутис признал единственным выходом — на время скрыться из Риги, пока не пройдет гроза. Со временем можно будет вернуться и опять попытаться что-нибудь предпринять. А сейчас ему тут нечего делать.
В один прекрасный вечер Зутис вместе с женой берлинским поездом покинули Ригу. Они ехали на юг, в Италию, чтобы там, под жарким солнцем чужбины, забыть все пережитые в своем отечестве треволнения. Госпожа Зутис всегда мечтала об Италии, о венецианских каналах и гондолах. Теперь мечта сбывалась, и эта радость уменьшала огорчение госпожи Зутис, вызванное разорением ее брата. Сам Зутис тоже не чувствовал себя особенно убитым. В иностранных банках у него хранились кое-какие сбережения, отложенные, как он говорил, на черный день. Теперь этот черный день наступил, и Зутис, сосчитав свои вклады, удостоверился в том, что денег хватит на добрых несколько лет беззаботного житья за границей. Эту тайну Зутиса не знала даже его жена, и за границу она собиралась лишь на короткое время, покуда хватит оставшихся у мужа в кармане наличных денег. Поэтому ее особенно поразили слова Зутиса, произнесенные им, когда поезд проносился мимо Торнякална.
— Теперь прощайся с Ригой надолго.
— Да, месяца на два, на три.
— Года на два, на три, это будет вернее. Чего ради нам так скоро возвращаться?
— Чем же мы будем жить за границей?
— Проживем воздухом и любовью. Разве фабрикант не может хоть раз пожить беззаботно?
— Только не обанкротившийся. Ведь ему управляющий уже не пришлет денег.
— А я думаю, что как раз обанкротившийся может быть еще беззаботнее, потому что ему не надо искать за границей сбыта для своих изделий. И, главное, потому, что управляющий позаботился о путешествии фабриканта еще задолго до его банкротства! — Зутис
расхохотался. Его смех беззаботно отскакивал от стенок международного спального вагона второго класса.
— Значит, у тебя есть кое-какие сбережения и вклады за границей?
— Для каждого человека могут настать плохие времена. Поэтому, распивая шампанское, он должен оставить себе не только на сельтерскую, но и на водочку, чтобы опохмелиться.
— Значит, ты бессовестно обманул моего брата! — возмутилась госпожа Зутис, смекнувшая, что, отправляясь за границу, они совершают несправедливость против брата, потерявшего все имущество.
— Мои сбережения тоже не спасли бы имущество твоего брата. Кроме того, он ведь не сам накопил все это, а унаследовал от отца. Разве его отец не был и твоим отцом?
— Но мое приданое давно уже прожито!
— Почему же отец дал тебе так мало, а брату оставил все? Теперь вы в расчете. Пусть твой брат тоже научится зарабатьТвать на хлеб: унаследовать состояние отца и потом задирать нос — это легче всего. Человек вправе называть своим только то, что он действительно сам приобрел. Дети состоятельных латышей совершенно не приспособлены к жизни. Они только гордятся отцовским богатством да распутничают, нетерпеливо дожидаясь смерти отца.
— Про моего брата этого никто не может сказать. Он не пьяница и не распутник.
— Но гордец он ужасный. И чем он гордится? Сам за всю жизнь ничего не заработал, только тратил накопленное отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133