Пока я мостился в седле, тело Чирикова погрузили на коляску, и мы с ним разъехались в разные стороны.
Глава вторая
Рана от пистолетной пули, на мое счастье, оказалась не тяжелой: пуля зацепила мягкие ткани на боку и пробила бицепс руки. Я самостоятельно приводил себя в порядок. Повозиться и попотеть пришлось порядком, но вопрос решился без осложнений и побочных явлений, вроде заражения крови.
Поединок, да еще с летальным исходом, как можно было опасаться, никакого резонанса не имел. Власти не провели даже формального расследования. Думаю, что тут не обошлось без особого мнения на этот счет Киселева. Труп Петра Петровича отвезли в имение его падчерицы и, как полагается, на третий день предали земле. Я отлежал те же три дня в постели и встал почти здоровым.
Пока я лечился, коляску, из-за неисправности которой пришлось вернуться в город Троицк с самого начала пути, стараниями Антона Ивановича отремонтировали. На моей коляске поменяли лопнувшую рессору, а у рыдвана, нашего второго громоздкого экипажа, по моему настоянию, перетянули железные обода на деревянных колесах. На старых, не то что до Петербурга, до губернского города было не доехать.
После этого еще два дня ушло на визиты вежливости и два вечера на прощальные вечеринки. Наконец всё благополучно разрешилось, мы собрались и ранним утром, «помолясь усердно Богу», выехали на большую дорогу.
Вам случалось как-нибудь проехать тысячу-другую верст по столбовым дорогам России восемнадцатого века? Нет? Тогда вынужден сказать горькую правду, вам крупно не повезло. Что можно увидеть в окно «Мерседеса», откинувшись на мягкую спинку сидения и слушая нежное ворчание мощного двигателя? Ровно то же самое, что из окна дребезжащих, разваливающихся на ходу «Жигулей» – серую ленту дороги, однообразный скучный ландшафт, дорожные знаки, автозаправки и стационарные посты ГАИ.
Какую пищу для сердца, ума или души даст такое путешествие? Только что запомнишь пару штрафов за превышение скорости, да двойные цены на самопальные, левые товары в придорожных палатках.
То ли дело вояжировать в легкой, рессорной коляске, когда ты, развалясь на теплой волосяной подушке, подожмешь одну ножку в узких панталонах со штрипками под себя, отставишь вторую в сторону, и подбоченясь этаким фертом, обозреваешь тенистые дубравы и тучные нивы, где трудятся, не покладая рук, добрые крестьяне. Ветерок развевает твои кудрявые волосы, дружно бегут резвые лошадки, встречные селяне снимают шапки и низко кланяются, а русые девицы-красавицы посылают вслед нежные улыбки!
Как это славно и в чем-то даже сладостно! Хороша и обильна наша матушку Русь, ласкова и добра к своим любимым сынам. Есть от чего замереть сердцу, обозревая ее скромные северные красоты. Одни лесные угодья, изобилующие самой разнообразной дичью, чего стоят! А колосистые поля! Покосные луга! Полноводные реки с чистейшей водой, кишащие рыбой! Собери мужичков, вели им забросить бредень, и кушай себе в тенечке плакучей ивы водочку, пока повар варит духовитую трехэтажную ушицу.
Однако, что коляска, что уха и бледные, изящные барышни в кокетливых платьицах и кружевных чепчиках, строящие глазки проезжему путнику! На коляске можно съездить лишь к соседу-помещику, осмотреть его псарню и ружья, опять-таки выкушать водочки, настоянной на березовых почках или липовом цвете, да отведать стерляжьей ушицы. Совсем другое – дальнее путешествие. Тут не обойдешься без покойного, надежного транспорта, вроде возка или рыдвана.
Ах, этот рыдван! Путешествовали вы когда-нибудь в рыдване? Знаете ли, как он, медленно переваливаясь из колдобины в колдобину почтового тракта, не торопясь, пересекает бескрайние просторы необъятной России.
Рыдван – это не просто выходящая из моды тяжелая, вместительная карета, оснащенная почти всем, что необходимо человеку для долгого, комфортного пути – это образ мыслей, это моральное кредо, это, в конце концов, здоровые дедовские традиции и политическая благонадежность.
Благонадежность же всегда ценилась в нашем любезном Отечестве и выше таланта, и больше, чем трудолюбие, не говоря о таком прескверном свойстве характера, как суетливая деловитость.
Благонадежный человек, если и не изобретет пороха, то и, наверняка, его не взорвет, а будет, не торопясь, ехать на своем скрипучем деревянном мастодонте куда-то в безбрежную даль, поглядывая из окошка чистым, непорочным взглядом.
Однако когда ты не любимый сын отечества и не баловень судьбы, а просто так, никто, разночинец без роду, племени, подорожных документов и настоящего паспорта, и тебе срочно нужно переместиться из пункта Т. (уездного города Троицка) в пункт П. (столичный город Санкт-Петербург), неспешное путешествие на своих лошадях превращает неспешную езду в форменную муку.
Мало ли что может случиться в пути! То прогнивший настил моста, который не ремонтировали со времен великого князя Ивана Даниловича Калиты, провалится под колесом тяжеленного, неуклюжего экипажа, и добрые крестьяне, сбежавшись с окрестных нив на дармовое зрелище, два часа кряду стоят вокруг, чешут в затылках и строят фантастические теории, как бы оно, колесо, выбралось из западни само по себе, по щучьему велению – их хотению.
– Мужики, – в отчаянье кричишь ты, – ставлю ведро водки, помогите вытащить карету!
– Оно, водка, конечно, лестно, – соглашаются мужики, – только вдруг не получится? Да и солнце высоко, шабашить пора. Ты, мил, человек, не спеши, авось всё и так благоустроится!
Или при затеянной на незнакомой реке рыбалке, бредень зацепится за подводную корягу, и никак не выходит, а рыбаки, побросав вытяжные веревки, чинно сядут рядком на берегу, твердо надеясь, что он освободится как-нибудь сам собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95