- Я же
знаю. Я разбираюсь в людях, И скажу вам еще вот что: ваши проблемы
связаны с женщинами.
- И снова невпопад. Я женат и счастлив в браке".
Неожиданно ни с того, ни с сего она представила голос Пэрри:
голос Джеймса Вудса, нервный и напряженный, но с заметными
ироническими нотками. Это воодушевило ее, и она продолжила чтение,
разогреваясь, как спортсмен во время разминки, видя перед собой сцену
из несуществующего фильма, в котором Джеки Глейсон и Джеймс Вудс
разговаривают в такси, мчащемся по ночным улицам города.
- "Удар на удар. Вы не женаты. Но когда-то были женаты, и брак
оказался не совсем удачным.
- А-а, я все понял. Вы там находились. Вы все время прятались в
шкафу.
Водитель помолчал.
- Я расскажу вам про вашу жену. С ней трудно было сладить. Она
хотела... многого. Чем больше она получала, тем больше ей хотелось, а
она всегда получала то, что желала. Вот так-то".
Рози дошла до конца страницы. Ощущая странный холодок на спине,
она молча закрыла книгу и протянула ее Леффертсу, который, судя по
виду, от счастья готов был обнять ее.
- У вас прекрасный голос! - воскликнул он. - Низкий, но не
занудный, мелодичный и очень чистый, без всякого акцента - я услышал
его с самого начала, но один только голос еще ничего не значит. Вы
можете {читать}! Господи, как вы можете {читать}!
- {Разумеется}, я могу читать, - возмущенно произнесла Рози, не
зная, то ли ей обижаться, то ли посмеяться. - Разве я похожа на
человека, который воспитывался в джунглях?
- Нет, я не то хотел сказать, просто часто даже самые лучшие
чтецы не способны читать вслух - пусть они не запинаются над тем или
иным словом, им не хватает выразительности. А диалог намного сложнее,
чем простое повествование - можно сказать, решающее испытание. Я
слышал двух различных людей. Честное слово, я действительно слышал их!
- Я тоже. Но вы извините меня, мистер Леффертс, мне правда надо
торопиться. Я...
Он протянул руку и, когда она начала поворачиваться, легонько
дотронулся до ее плеча. Женщина с большим жизненным опытом давно бы
уже сообразила, что ей устроили прослушивание, пусть даже на
оживленном уличном перекрестке, и ее не так сильно удивило бы то, что
затем сказал Леффертс. Рози, однако, от потрясения временно лишилась
дара речи, когда он предложил ей работу.

6

В те минуты, когда Роб Леффертс слушал его жену-беглянку,
читающую отрывки из книги на уличном перекрестке, Норман Дэниелс сидел
в маленьком кубике своего кабинета на четвертом этаже нового здания
полицейского управления, положив ноги на стол и забросив руки с
переплетенными пальцами за голову. Впервые за последние несколько лет
у него появилась возможность положить ноги на письменный стол; обычно
его заваливали кипы бумаг, бланков, протоколов, обертки от еды,
доставленной из ближайшего ресторанчика, незаконченные отчеты,
циркуляры, записки и все такое прочее" Норман не принадлежал к числу
тех людей, которые привыкли убирать за собой (за пять недель
отсутствия жены дом, в котором Рози поддерживала идеальную чистоту и
порядок, превратился в некое подобие Майами после пронесшегося над
городом урагана Эндрю), и обычно его кабинет красноречиво
свидетельствовал о склонностях хозяина, но теперь он выглядел строго,
почти аскетично. Большую часть дня Норман убил на уборку. Ему пришлось
отнести три огромных пластиковых мешка с ненужными бумагами вниз, в
подвал, поскольку он не надеялся на добросовестность
уборщицы-негритянки, которая работала в полицейском управлении между
полуночью и шестью утра в будние дни. Работа, порученная ниггерам,
никогда не выполняется - этот урок Норман усвоил от своего отца, и
действительность подтвердила правоту старика. Всем политикам и
поборникам прав человека никак не удается понять примитивный факт:
ниггеры не умеют и не желают трудиться. Наверное, из-за своего
африканского темперамента.
Норман медленно окинул взглядом непривычно чистый стол, на
котором не осталось ничего, кроме его ног и телефона, затем посмотрел
на стену справа. На протяжении четырех лет самой стены почти не было
видно под слоем листовок с портретами разыскиваемых преступников,
срочными записками, результатами лабораторных исследований - не говоря
уже о календаре, в котором он красным карандашом отмечал даты судебных
заседаний, - но теперь стена была совершенно голой. Визуальный осмотр
кабинета завершился на стоящих у двери картонных ящиках со спиртным.
Глядя на них, Норман задумался над непредсказуемостью жизни. Да, он
вспыльчив, и сам же первый согласен признаться в этом. Он также готов
признать, что из-за собственной вспыльчивости частенько попадает в
неприятности и, самое главное, {не может из них выбраться}. И если бы
год назад ему сказали, что его кабинет будет выглядеть таким образом,
он пришел бы к логическому выводу: неудержимая вспыльчивость в
конечном итоге привела его к таким неприятностям, из которых он не
смог выбраться, и его выгнали с работы. То ли в личном деле накопилось
большое количество выговоров, достаточных для увольнения в
соответствии с правилами полицейского управления, то ли его застали за
избиением подозреваемого. Взять того же вшивого педика, Рамона
Сандерса. Норман его не избивал, но вряд ли получил бы благодарность
за такое обращение с подозреваемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201