По шкале главенства, которой придерживались древние
греки. Он вертел в руках безделушку, обозревая ее со всех точек.
Что я вижу в результате усердного терпеливого изучения? Спросил он у
себя. В чем ключ к истине, которую скрывает от меня этот предмет?
Поддайся, раскройся, упрашивал он серебряный треугольник. Поведай мне свою
волшебную тайну.
Как лягушка, извлеченная из глубины пруда, подумал он. Зажатая в
кулаке. Которой велено назвать то, что лежит внизу, в водной бездне.
Зажатая в кулаке. Которой велено назвать то, что лежит внизу, в водяной
бездне. Но здесь лягушке не до смеха, здесь ей не оправдать возлагаемых на
нее надежд. Она просто задыхается, превращаясь в камень или глину. В нечто
неодушевленное. Став снова неподатливой субстанцией: свойственной ее миру
безумия.
Металл, извлеченный из земли, рассуждал Тагоми, продолжая внимательно
разглядывать серебряный треугольник. Из глубины стихии, что расположена
под всеми остальными, что плотнее всех. Из той стихии, где в пещерах
обитают тролли, где затхлая сырость и полный мрак. Из мира "иня" в его
наиболее темном аспекте. Мира трупов, гниения, мира, куда уходят
испражнения. Все, что уже отжило, отмерло, и теперь осаждается там, внизу,
и разлагается, один слой под другим. Демонический мир неизменного. Времени
- которое было.
Но, тем не менее, при ярком свете солнца серебряный треугольник
сверкает всеми красками. Он отражает свет. Огонь, подумал Тагоми. Он
вообще совсем не мокрый или темный предмет. И не тяжелый, как бы уставший,
но пульсирующий жизнью. Он скорее присущ высокой стихии, аспекту "яня" -
небесам, эфиру. Как и подобает произведению искусства. Да, это работа
художника - извлечь кусок инертного вещества из темной, безмолвной земли и
придать ему такую форму, чтобы он засверкал, отражая небесный свет,
воскрешая к жизни мертвое. Устраивая красочный парад трупов - это прошлое
пролагает дорогу будущему.
Тело из "иня", душа из "яня". Сочетание металла и огня. Внешнего и
внутреннего. Целый микрокосм у меня на ладони.
И что это за пространство, о котором говорит мне эта вещица?
Восхождения ввысь. К небесам. А время? Светлого мира перемен. Да, этот
кусочек металла извергнул свой дух - свет. И мое внимание приковано к нему
- я не в состоянии отвести взор. Он приворожил меня, гипнотически очертив
вокруг себя мерцающую сферу, мне уже неподвластную. И мне уже не
отделаться от этой вещицы, как и не избавиться и от гипноза.
А вот скажи мне теперь всю правду, обратился он к вещице. Теперь,
когда завлекла меня ты в свою западню. Я хочу услышать твой голос,
источающий ослепительно яркий белый свет, такой, какой мы предполагаем
увидеть только в "чистилище" загробного существования на своем пути к
нирване. Но я не хочу дожидаться смерти, отторжения своей души от тела,
когда она начинает скитаться в поисках нового для себя вместилища. Среди
устрашающих и милосердных божеств. Мы пройдем мимо них, так же, как и
пройдем мимо дымящихся огней. И совокупляющихся пар. Пройдем мимо всего,
кроме этого света. Я готов без всякого страха увидеть этот свет. Ты видишь
- я даже и не думаю закрывать глаза.
Я ощущаю, как горячие ветры кармы подхватили меня. И все же я остаюсь
здесь. Значит, правильным было мое воспитание и вся подготовка в течение
жизни: я не должен в страхе отпрянуть от чистого белого света, ибо если я
это сделаю, мне не достигнуть нирваны, я снова попаду в цикл рождения и
смерти, никогда не познаю свободы, никогда не получу избавления. Покрывало
Майи - богини обольщения и иллюзий индуистов - падет на меня еще раз,
если...
Свет пропал.
В руке у него был всего лишь тусклый серебряный треугольник. Чья-то
тень отсекла солнце. Тагоми поднял глаза.
Рядом со скамьей стоял, улыбаясь, высокий полисмен в синем мундире.
- А? - вздрогнув от испуга, спросил Тагоми.
- Я просто смотрю, как вы трудитесь над этой головоломкой. - Полисмен
двинулся было дальше.
- Головоломка? - повторил, как эхо, Тагоми. - Нет, это не
головоломка.
- Разве это не одна из тех проволочных головоломок, где нужно
разъединить отдельные части? У моего парня их целая куча. Некоторые очень
трудные, - сказал полисмен и пошел по дорожке прочь.
Все испорчено, подумал Тагоми. Пропал. Мой шанс достичь нирваны.
Из-за вмешательства белого варвара, этого неандертальца-"янки". Этот
недочеловек предположил, что я убиваю время над пустой детской забавой.
Поднявшись со скамьи, он нетвердо прошел несколько шагов. Надо
успокоиться. Ведь это же самый мерзкий расизм, характерный больше для
представителей низших классов, этот агрессивно шовинистический выпад,
недостойный меня.
Немыслимые, совершенно неизбывные страсти схлестнулись у меня в
груди. Он медленно брел через парк. Надо двигаться, не останавливаясь.
Очищение в движении.
Парк кончился. Он стоял на тротуаре Кэрни-стрит. Вокруг грохот
уличного движения. Тагоми приостановился у бордюра.
Что-то не видно велокэбов. Он побрел по тротуару, слился с потоком
пешеходов. Никогда их нельзя поймать, когда остро нуждаешься.
Боже, а что это такое? Он замер, открыв рот от изумления при виде
чудовищно уродливого видения на фоне ясного неба. Нечто подобное кошмарным
американским горкам, повисшим в воздухе и уничтожившим всю перспективу.
Грандиозное сооружение из металла и бетона, вздыбившееся высоко в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100