Она сейчас ощущала себя уже
совершенно другой по сравнению с тем, какой была раньше. - В досье гестапо
говорится, что вас влечет к таким женщинам, как я.
Выражение лица Абендсена почти не изменилось.
- Гестапо не существует с 1947 года.
- Тогда СД или чего-то еще такого же.
- Извольте объяснить, - резко спросила Кэролайн.
- Давно хочу, - сказал Джулия. - Я доехала до Денвера с одним таким
же. Они намерены здесь показаться в самом ближайшем времени. Вам нужно
уехать в такое место, где они бы не могли вас найти, нельзя держать дом
вот так, нараспашку, пуская у себе кого угодно, как пустили меня. Рядом со
следующим, кто будет сюда пробираться, может не оказаться кого-то воде
меня, кто бы мог остановить его.
- Вы говорите - следующий, - произнес после некоторой паузы Абендсен.
- А что стало с тем, с кем вы ехали до Денвера?
- Я перерезала ему горло, - ответила она.
- Это уже что-то, - сказал Готорн. - Когда тебе говорит такое
женщина, женщина, которой ты никогда в своей жизни не видел раньше.
- Вы мне не верите?
Он кивнул.
- Что вы! - Он улыбнулся ей робко, нежно, даже как-то безнадежно.
По-видимому, ему даже и в голову не пришло не верить ей. - Спасибо, -
сказал он.
- Пожалуйста, спрячьтесь от них.
- Ну, - произнес он, - мы пытались это делать, это вам известно. Вы
могли об этом прочесть на обложке книги... обо всем этом арсенале и
проволокой под током. И мы написали это для того, чтобы сложилось
впечатление, что мы все еще принимаем необходимые меры предосторожности. -
Голос его звучал устало, вымучено.
- Ты, по крайней мере, мог бы носить при себе оружие, - сказал его
жена. - Я знаю, что в один прекрасный день кто-то из тех, кого ты
приглашаешь, пристрелит тебя, прямо во время разговора, какой-нибудь
специалист из наци в отместку. И ты будешь так же с ним философствовать,
как сейчас с нами. Я это предвижу.
- Они в состоянии убрать, кого им надо, - сказал Готорн, - если
захотят, независимо от того, будет ли он прятаться в "Высоком Замке" или
за проволокой под током.
Он фаталист, отметила про себя Джулия. Равнодушие к собственной
жизни. Неужели он узнал об этом таким же образом, как и о мире, описанном
в его книге?
- Это Оракул написал вашу книгу, разве не так? - спросила Джулия.
- Вы хотите знать правду? - спросил Готорн.
- Хочу и имею на это право, - ответила она, - понимая, что я
совершила. Разве это не так? Вы же знаете, что это так.
- Оракул, - произнес Абендсен, спал крепким сном все то время, что я
писал книгу. Крепко спал в углу моего кабинета. - Во взгляде его не было
ни малейшей тени озорства. Напротив, лицо его казалось вытянулось, стало
еще более серьезным, чем когда бы то ни было.
- Скажи ей, - вмешалась Кэролайн. - Она права. Она имеет право знать
об этом, за все то, что она сделала ради тебя.
Повернувшись к Джулии, она произнесла:
- Тогда я скажу, миссис Фринк. Одну за другой Готорн перебирал
альтернативы. Тысячи их. С помощью линий Оракула. Эпохи. Темы. Персонажи.
Сюжет. На это ушли годы. Готорн даже спросил у Оракула, будет ли иметь
успех его книга. И он ответил, что успех будет полным, по сути первым
настоящим за всю его писательскую карьеру. Так что вы оказались правы. Вы,
должно быть, сами очень часто обращались к Оракулу, чтобы догадаться об
этом.
- Я хотела бы узнать, спросила Джулия, - для чего это Оракулу
понадобилось писать роман? Спрашивали ли вы у него об этом? И почему роман
именно о том, что немцы и японцы потерпели поражение в войне? Почему
именно такой сюжет и никакой другой? Почему он не мог нам сказать об этом
прямо, как обычно раньше? Здесь кроется какой-то глубинный смысл, вы так
не думаете?
Ни Готорн, ни Кэролайн ничего не отвечали.
- Он и я, - в конце концов нарушил молчание Готорн, - давным-давно
заключили соглашение, как делить гонорар. Если я спрошу у него, если я
спрошу у него, почему он пишет "Саранчу", то, чтобы не портить с ним
отношения, я передаю ему свою долю. Вопрос этот подразумевает то, что я
ничего не делаю, только печатаю на машинке, а это и не соответствует
действительности, и просто непорядочно.
- Тогда я спрошу, - сказала Кэролайн. - Если ты отказываешься.
- Это не твой вопрос, чтобы ты могла его задавать, - сказал Готорн. -
Пусть лучше она спросит. - Он указал на Джулию. - У вас какое-то
неестественное, странное мышление. Вы об этом догадываетесь?
- Где ваш экземпляр? - спросила Джулия. - Мой остался в машине, в
мотеле. Я сбегаю за ним, если вы не позволите воспользоваться вашим.
Повернувшись, Готорн направился к одной из дверей в гостиную. Она и
Кэролайн последовали за ним, через всю, полную гостей, комнату. У двери он
их оставил. Когда он вышел, все увидели в его руках два черных тома.
- Я не пользуюсь стеблями тысячелистника, - сказал он Джулии. - Никак
не могу сохранить их полный комплект, все время теряю.
Джулия уселась за журнальный столик в углу гостиной.
- Мне нужна бумага и карандаш, чтобы записать вопрос.
Кто-то из гостей подал ей бумагу и карандаш. Все, кто был в комнате,
образовали вокруг нее и Абендсенов круг, внимательно следя за происходящим
и стараясь не пропустить не единого слова.
- Можете задавать вопрос вслух, - сказал Готорн. - У нас здесь нет
секретов друг от друга.
- Оракул, - сказала Джулия, - почему ты написал "И легла саранча в
великом множестве"? Что, как ты предполагал, мы должны были узнать из этой
книги?
- У вас какой-то не очень связный, суеверный метод формулировки
вопроса, - заметил Готорн, однако присел на корточки, чтобы видеть, как
падают монеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100