Но о том, что Лариса может не прийти, думалось как о чем-то абсолютно невозможном. И вправду, через минуту она уже появилась, размахивая в такт шагам большой спортивной сумкой.
— Здравствуй. Прости, что немного опоздала.
— Не имеет значения. Поехали? Давай-ка мне сумку.
Он взял девушку за руку, и они побежали к автобусу.
Когда вагон метро вдруг вылетел из темного тоннеля на станцию и могучая река своей сверкающей голубизной распростерлась перед ними, Лариса вдруг сказала:
— Как же хорошо жить на свете!
— Хорошо! — серьезно согласился Демид.
Нежась на горячем песке, греясь на солнце, Лариса все время ловила себя на том, что ей хочется запеть.
— Понимаешь, до меня только сейчас дошло, что экзамены позади, — сказала она.
— Давай я тебя брошу в воду, — предложил Демид, — ты быстрее осознаешь этот исторический факт.
— Не смей! — обиделась девушка, но Демид легко поднял ее, как большую куклу, отметив при этом, какая она легкая, килограммов пятьдесят, не больше, и бросил прямо с берега в воду. Сам он тотчас же кинулся вслед за ней.
Позже, когда они, задыхаясь от восторга, какой всегда охватывает человека, плавающего в сверкающей солнечными бликами реке, легли рядом на горячий золотой песок, Лариса, казалось, вовсе не к месту спросила:
— А интересно, ты изучал когда-нибудь иностранный язык?
Демид с удивлением взглянул на девушку. Была в ней какая-то непонятная ему сосредоточенность, умение вот так, сразу, перейти от пустой болтовни к серьезному разговору.
— Я знаю английский, — улыбнувшись, сказал он.
— Ну да... — не поверила девушка.
— Почему тебе это кажется невозможным? Все ЭВМ разговаривают по-английски. Правда, я знаю язык весьма ограниченно. С тобой, например, вряд ли смогу объясниться, а вот с машиной договорюсь обо всем.
Ну-ка, скажи что-нибудь.
Сразу по-английски и тут же перевел ее на русский: «Быстрая лисица прыгает на ленивую коричневую собаку».
— Что?
— не чепуха, а предложение, в которое входят все знаки английского алфавита. Когда налаживаем машину, даем ей задание нависать печатным шрифтом именно это предложение, и тогда сразу видно, если она где-то
— Вот что можно, оказывается, сделать с языком великих Шекспира и Байрона, — вздохнула Лариса.
— Одно другому не помеха.
Лариса втачала некоторое время, пропуская между струйку сухого белого песка. На жарком волосы ее быстро высохли, распушились, будто кто-то надел ей на голову мохнатую шапку.
— Когда заканчиваются занятия на вашем вечернем? — неожиданно спросила она.
— Пример в десять тридцать.
— Мы сделаем так, — решила Лариса. — Юристы занимаются иногда в первую, а иногда во вторую смену. Вторая смела заканчивает занятия примерно в то же время, что и вы. Я подожду тебя в читалке на первом этаже> и мы вместе поедем домой. А по дороге будем упражняться в языке. Это же почти час! Даже если нам удается заниматься лишь один раз в неделю, твой машинный язык оживет! Я знаю секрет...
— Послушай, Лариса, — засмеялся Демид, — а зачем это тебе?
— Сама не знаю. Возможно, еще с Фабричной улицы повелось.. Когда у тебя что-то не в порядке, мне тревожно. В жизни нужно делать все лучшим образом. Вот так и твой английский язык... Я воспринимаю его как свой промах...
— Хорошая ты девушка, — почему-то смутившись, сказал Демид.
— Ты так думаешь?
— Да, так.
Ошибаешься, я плохая...
— Надоела мне эта самокритика, — оборвал ее Демид. — Ты мне нравишься такой, какая есть. Что ты скажешь на предложение немного перекусить? Зайдем в кафе?
— Я взяла бутерброды.
— Вот видишь, ты не только хорошая девчонка, ты просто прелесть.
— Давай без преувеличений, — думая о своем, даже не улыбнулась девушка.
Потом, когда до вечера оставалось часа два, а все тело гудело от сладкой истомы после купания, ветра и солнца, Демид сказал:
— И все-таки человек должен есть что-нибудь поосновательнее бутербродов. Пойдем в ресторан!
— Пойдем, — согласилась Лариса, — одну минуту — я переоденусь.
Она зашла за куст чернотала и вскоре вернулась в простом светлом илатьице и легких босоножках, на ходу выжимая купальник.
Ресторан — огромное деревянное стилизованное здание — возвышался неподалеку. Ради экзотики к нему было пристроено большое мельничное колесо, полуопущенное в воду, и именно поэтому ресторан назывался «Мельница».
По звонким, за целый день насквозь прогретым солнцем ступеням с выступившими каплями смолы они прошли на веранду, отыскали в уголке свободный столик.
— Деньги у тебя есть? — осторожно спросила Лариса.
— Не беспокойся, есть. Что будем заказывать?
— Все подряд.
— Вино?
— Не нужно.
— Нет, нужно, — твердо сказал Демид.
Официантка, еще совсем молоденькая, хорошенькая,
но уже располневшая женщина, приветливо улыбнулась Демиду, потом перевела взгляд на Ларису, на ее золотисто-каштановые глаза, на пышные волосы, разметавшиеся по плечам от ветра и речной воды, и улыбка ее исчезла.
Демид взглянул на Ларису и удивился: такой сердитой он видел ее впервые.
— Что с тобой? — спросил он, когда официантка отошла.
— Ты с ней встречался прежде?
— Впервые в жизни вижу, — честно ответил Демид.
— Почему же она тебе так улыбается?.. Впрочем, прости меня, все .э«ю, конечно, глупости. Прекрасмый ресторан. Вот, казалось бы, примитивная стилизация, а впечатление производит и настроение создает. Дерево, красная медь, кованое железо — нравится мне это.
Официантка принесла заказ. Прозрачное, золотистое вино будто жило своей отдельной веселой жизнью в бокалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110