- Им и в голову не придет искать нас здесь.
- Очень бы хотелось, чтобы ты оказался прав! - вырвалось
у новозеландца. Подойдя к узорчатым перилам, он глянул вниз, в
разверзающуюся под ногами бездну, и поежился. Если упадешь, то
падать устанешь. Ко всему, очень холодно: дождь хлещет как из
ведра, пронизывает до костей... Отступив на шаг, Мэллори потряс
руками перила. - Как думаешь, перила надежны? - негромко
спросил он Андреа.
- Не знаю, Кейт. Представления не имею, - пожал тот
плечами. - Надеюсь, что да.
- Надеюсь, что да, - эхом отозвался Мэллори. - Да дело
и не в этом. Иначе и быть не должно. - Подойдя к решетчатым
перилам, он перегнулся и, подняв голову, посмотрел направо.
Сквозь серую пелену дождя с трудом можно было различить темные
очертания устья пещеры, где спрятаны два чудовищной величины
орудия. До пещеры, расположенной самое малое метрах в девяти
выше балкона, по прямой метров двенадцать. Чтобы добраться до
пещеры, надо вскарабкаться по отвесной скале - это все равно,
что добираться до Луны.
Услышав, как, прихрамывая, идет по балкону Браун, капитан
оглянулся.
- Идите к фасаду, Кейси, и оставайтесь там. Подежурьте у
окна. Парадный вход не запирайте... Впускайте всех, кто придет.
- Бить дубиной, ножом, не стрелять, - буркнул Браун. -
Я правильно понял, сэр?
- Правильно, Кейси.
- Хоть на это гожусь, - угрюмо проговорил шотландец и
поковылял к двери.
- На моих без двадцати три, - повернулся Мэллори к
греку.
- На моих тоже, - ответил Андреа. - Без двадцати трех
девять.
- Желаю удачи, - промолвил капитан. С улыбкой посмотрел
на Миллера: - Пошли, Дасти. Представление начинается.


Пять минут спустя Мэллори и Дасти сидели в таверне,
выходившей на южную сторону площади. Несмотря на ярко-голубой
цвет, в который владелец выкрасил стены, столы, стулья и полки
(кстати, на островах издавна заведено красить в голубой и
красный цвета питейные заведения, а в зеленый - кондитерские),
таверна, где царил полумрак, производила такое же тягостное
впечатление, как и мрачные взоры суровых усачей - героев войны
за независимость, глядевших на гостей с выцветших литографий,
развешанных по стенам. Портреты эти перемежались с яркими
плакатами, рекламирующими пиво, - впечатление ошеломительное.
Слава Богу, что у кабатчика, кроме двух чадящих ламп, нет более
яркого освещения. Что за кошмар представляла бы тогда эта
таверна!
Новым посетителям полумрак был на руку. Темная одежда,
украшенные шитьем куртки, кушаки и сапоги, черные фески ничем
не выделяли их среди завсегдатаев - тех было человек восемь.
Наряд капитана и Миллера не привлек внимания владельца
заведения, вряд ли знавшего в лицо всех жителей городка с
населением в пять тысяч. Но даже если кабатчик и заподозрил
что-то неладное, то он, по словам Луки, грек-патриот, не подал
и виду, поскольку в таверне сидели четыре немца. Те
расположились за столиком у самой стойки. Полумрак устраивал
новозеландца вовсе не потому, что они с Дасти опасались немцев,
которых Лука презрительно назвал сборищем старых баб. Мэллори
знал, что это штабные писаря, которые приходят в таверну каждый
вечер.
Закурив вонючую сигарету местного производства, Дасти
скорчил гримасу.
- Ну и дух стоит в этом кабаке, шеф. Хоть топор вешай.
- Так потуши сигарету, - посоветовал Мэллори.
- Ты не поверишь, но запах, который я чую, много хуже
сигаретного дыма.
- Гашиш, - лаконично ответил капитан. - Бич здешних
портов. - Кивнув в темный угол, он продолжал. - Вон те ребята
каждый день приходят сюда нюхать эту дрянь. Иной цели в жизни у
них и нет.
- И по сему случаю подняли такой хипеж? - сварливо
произнес янки. - Послушал бы их Тосканини!
Сидевшая в углу компания окружила молодого человека,
игравшего на бузуке - похожем на мандолину инструменте с
длинным грифом. Слышались тоскливые, за душу хватающие звуки
рембетик - излюбленных песен курильщиков гашиша, выходцев из
Пирея. В песнях была своя прелесть, свое обаяние, но сейчас они
раздражали Мэллори. Чтобы оценить их по достоинству, нужно
особое, лирическое настроение, а капитан был в эту минуту
взвинчен до предела.
- Действительно, песня навевает уныние, - согласился
новозеландец. - Зато мы имеем возможность спокойно
разговаривать. Что бы мы стали делать, вздумай эти парни
разойтись по домам?
- Ну и убирались бы ко всем чертям, - угрюмо проговорил
Дасти. - Лучше сам буду помалкивать. - Миллер рассеянно тыкал
вилкой в мезе - ассорти из олив, печенки, сыра и яблок. Как
истинный янки, приверженец виски, он не одобрял привычку греков
закусывать во время выпивки. Раздавив сигарету о крышку стола,
Миллер поднял глаза на капитана: - Сколько можно тут торчать,
командир?
Посмотрев на товарища, Мэллори отвел взгляд. Он понимал,
каково капралу, поскольку и с ним творилось то же самое. Он был
напряжен, взвинчен, каждый нерв натянут, как струна. Ведь через
несколько минут решится, нужны ли были все их усилия и лишения,
погибнет или будет спасен гарнизон Кероса, напрасно или нет жил
и умер Энди Стивенс. Снова взглянув на янки, Мэллори увидел его
нервные руки, "гусиные лапки" у глаз, добела сжатые губы,
выдающие волнение, и тотчас об этом забыл. Для предстоящего
дела сухощавый сумрачный американец подходил как никто другой,
если не считать Андреа. "Лучший специалист по диверсионным
операциям во всей Южной Европе" - так охарактеризовал Миллера
каперанг Дженсен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90