Лейтенант сказал, что человек этот грузин. Объявился в расположении госпиталя, по-русски не знает ни слова, и не могу ли я поговорить с ним, выяснить, кто он и откуда.
Я знал от своих товарищей-грузин всего несколько слов.
Делать нечего; вооруженный своими скудными познаниями, я начал спрашивать, как он сюда попал и из какой части. С грехом пополам выяснилось, что парень потерял свою часть в пути к фронту и теперь не знает, как быть.
— Три дня уже блуждаю без сна, без пищи. Помогите...
Я все пересказал лейтенанту. Но поскольку бедняга грузин не помнил, из какой он части, только фамилию командира взвода знал, то и отправить его было невозможно — неведомо куда.
— А что, если он дезертир или?..— предположил лейтенант.
— Не думаю,— возразил я.— Просто растеряха. По глазам видно.
Лейтенант улыбнулся.
— Ну если это не голос крови в вас говорит, то, может, вы и правы.
И он направил грузина в ближайшую часть, в батальон для выздоравливающих раненых.
— Пусть там отдохнет; видать, поголодал, намучился. А потом его препроводят в какую-нибудь часть.
Утро. Мой знакомый лейтенант из особого отдела зашел ко мне и говорит:
— У меня печальная весть: ночью пал Севастополь.
Это очень тяжелая весть для всех. Осажденный врагом еще с октября прошлого года, Севастополь долго и упорно героически оборонялся. Сегодня пятое июля. Восемь месяцев город был в осаде. Целых восемь месяцев самоотверженно, на грани легенды, противостоял лютому натиску врага! Какой силой и мощью духа обладали его защитники, вынесшие все это? Есть ли подобный пример в истории человечества? Едва ли.
Севастополь пал. Гитлеровцы широким фронтом продвигаются к Кавказу.
Комары одолевают раненых. И спасу от них никакого. Лейтенант-особист дал мне кусок марли.
— Сшейте,— говорит,— мешок и наденьте на голову. Все будет лучше. И, к слову, скажите-ка, Ленинакан от турецкой границы далеко?
— Да нет. Он как раз у самой границы,— сказал я, вспоминая печальные события минувших лет.— А почему вы вдруг об этом спрашиваете?
— Турция стягивает войска к границам Армении.
— Уже напала?..— У меня сердце оборвалось.
— Пока только готовится. Немецкие войска наступают на Северный Кавказ. Они приближаются к Грозному...
— И что же будет?..
— Турция ждет падения Баку. Они так и заявили Гитлеру: мол, только немцы захватят Баку, она, Турция, двинет на нас. Вот оно что...
В пятнадцатом году Турция накрыла могильным камнем Западную Армению, теперь она готовится обратить в прах и Восточную Армению. Что за судьба?.. Под пятой у Германии почти вся Европа. На моей карте тысячи черных кружочков — от самых Карпат и до среднего течения Волги. Когда теперь доведется стереть эти кружки?
— Послушайте, товарищ лейтенант,— сказал я,— вы так много сделали для меня доброго, не смогли бы еще помочь, чтобы меня из госпиталя прямо сейчас отправили на юг Армении, на границу?
— Думаю, в этом нет никакой надобности,— сказал лейтенант.— Гитлер и до Грозного не дойдет. Он увяз в Сталинграде. А Баку ни в коем случае не будет сдан. Судьба Северного Кавказа решается в Сталинграде.
Его уверенность обнадежила меня.
Ерем Шалунц забыл о своем вечном голоде.
— Если турки нападут на нас,— сказал он,— растопчут Армению. Пусть они даже месяц пробудут на нашей земле, это смерти подобно. Что нам делать?
— Проситься в часть,— решил я.— Полечились, и будет. Надо возвращаться на фронт.
Ерем согласно кивнул.
К главврачу мы пошли вдвоем.
— Хотим вернуться в наши части...
Он посмотрел у нас раны и помрачнел.
— В таком состоянии никто вас из госпиталя не вы- .. пишет. И вообще, не считайте, что наступил конец света. Мы еще покажем Гитлеру свою силу. Вот долечитесь, тогда и пойдете снова на фронт. Понятно?
Сегодня десятое августа. Спустя четыре месяца и восемнадцать дней мне стукнет девятнадцать. В записях моих тревога.
БРАТЕЦ-ОХОТНИК
Меня вызвали в штаб. Спросили, какое образование и профессия, и сказали:
— Направляем вас на курсы младших лейтенантов.
— Куда?..
— Рядом это. В нашем же лесу.
Срок обучения — всего два месяца. Выходит, уже в сентябре закончу курсы и стану младшим лейтенантом. Что ж, это не плохо.
Я учусь.
Войны здесь нет. Но боевой подготовкой мы занимаемся по восемнадцать часов в день. Мне легко, я-то был наводчиком и миномет знаю отлично. Плохо тем ребятам, которые впервые берутся за оружие.
Утро. По дороге на учение я вдруг услыхал в лесу песню.
Братец-охотник, в горы придешь, Горную серну станешь искать...
Напевал кто-то по-армянски. У меня от волнения дух захватило. Я рванулся на голос. Вижу, три-четыре человека роют яму. Один из них смуглый, с маленькими усиками, подбородок чуть выдается, что характерно для наших горцев. Боже праведный, да это же Серож! Он бросил лопату и обнял меня.
— Вот так встреча! Ты курсант?
Курсант,— сказал я,— минометчик. А ты?
— А я пулеметчик.
— Здорово поешь, брат.
Просто песня хорошая. Благодаря этой песне я столько армян нашел. Едва запою, как на голос идут то один, то другой...
Он угостил меня махоркой.
— Стал курить? — удивился я.
— А что делать?..
Я часто встречаюсь с Серожем. И это здорово.
Не прошло месяца со дня обучения, а нам вдруг присвоили звания младших лейтенантов и рассылают по частям.
— Там большая нужда в командирах...
Группой пробираемся к правому берегу Волхова, туда, где дислоцируется наша дивизия. На мне командирское обмундирование, и на петличках один кубик. Я ужасно смутился, когда вдруг какой-то сержант меня поприветствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88