Потом, не ожидая команды, выстраиваются и продолжают петь, будто и не прерывались.
Как поймаю, зануздаю Шелковой уздой...
Рядом с этими добрыми, умными «старичками» я чувствую себя как бы очищенным.
Вечер. Мы снова тянем котелки за нашим «ужином». И вдруг одна из девушек говорит:
— А тетерев твой был очень даже вкусным.
Я вздрогнул. Да это же Шура! В белом халате, в белой шапочке. Она взяла у меня котелок:
— Сегодня мое дежурство по кухне.
Сказала и вошла в столовую. Вышла оттуда с полным котелком дымящейся картошки, политой жиром, кажется — растопленным маргарином.
— Шура, а что ты вообще здесь делаешь?
— Майор назначен сюда начальником санчасти. Привязал он меня к себе...
— И ты крепко держишься за эту веревочку? — с деланным равнодушием спросил я.
Она неопределенно пожала плечами:
— Трудно сказать, кто за что держится. Ты очень наивный. Все не так, как тебе кажется...
Я решил было поделиться добычей с Багратом, но не заметил, как по дороге все съел. Может, и к лучшему. Баграт стал бы расспрашивать, где взял да кто дал. Очень уж он щепетильный человек.
На следующий вечер Шура снова накормила меня «начальническим» обедом.
— Специально из-за тебя сегодня пришла на кухню. Подкормить малость... Моя землянка третья слева. В одиннадцать придешь ко мне.
— А как же твой майор?
Она нахмурилась, сунула мне в карман два куска сахару.
— При чем тут майор? Я сама себе хозяйка. Только сама. С ним меня связывает служба. Больше ничего.
Девять часов. До одиннадцати мы с Багратом и двумя другими ребятами играли в домино. Ровно в одиннадцать я пожелал им спокойной ночи и вышел.
Зимняя звездная ночь. Мороз. Я дошел до Шуриной землянки и... прошел мимо.
До утра спал спокойно в своей землянке.
Утро. Шура учинила на кухне санитарный контроль — всех переполошила. Моего котелка на этот раз она не взяла.
— Твою долю съел другой!.. Дурак ты!..
На обратном пути мои «старички» опять пели. И почему я, собственно, называю их «старичками»? Ведь старшему из них всего сорок пять. Может, это я стар? Они поют, а мне кажется, что кричат хором: «Ду-рак! Ду-рак!»
Но я ни о чем не жалею.
В этот вечер у меня были гости: Баграт и его лысый друг. Мы курили и разговаривали. Здесь же все мои «старички».
Вдруг в землянку вошел генерал-лейтенант, командующий армией. Я сорвался с места, вытянулся и заорал:
— Смир-но!..
Доложил, как положено, генералу. С ним еще четверо. Генерал поздоровался с нами и присел на нары.
— Ну, товарищи, как вы тут живете, что вас заботит?
Вперед вышел полковник, который за торфом ходил.
Он, конечно, попросил поскорее направить его на передовую. Генерал кивнул:
— Добро, подумаем.
Майор-адъютант записал фамилию полковника. Еще десять человек обратились с той же просьбой. Четверо других заговорили об орденах, которых не получили, хотя указ о награждении имеется. Генерал все кивал головой и повторял:
— Добро, добро...— Потом вдруг обернулся ко мне.
— А вы, юноша, тоже спешите на фронт?
— Так точно, товарищ генерал! — ответил я.— Очень мне надо к своим!..
— А если направим в военную академию?..
— Зачем?.. Я и без того умею воевать. Я же с фронта...
— А...— улыбнулся генерал.— Армянин? По акценту чувствуется.— Он повернулся к Баграту: — У вас какая просьба, товарищ капитан?
— Мне тоже хотелось бы поскорее попасть на фронт.
Генерал направился к выходу.
Через три дня нас отправили на фронт. Мы с Багра- том договорились переписываться.
Неужели наступил Новый год? Как же я не заметил? Встретится ли мне снова моя Шура? Если встретится, я больше ни за что с ней не расстанусь.
Сегодня седьмое января. Уже десять дней, как мне исполнилось девятнадцать. В записях моих новогодние надежды.
ГОД ЖЕЛТЫЙ— 1943-й
А ДО СМЕРТИ ЧЕТЫРЕ ШАГА
фронт близок. Волхов я перешел около Селищевской крепости по понтонному мосту. Все тут знакомо. Вон развалины Мясного Бора, а дальше поле, где я был ранен в первый раз. Весной здесь еще местами дымились печные трубы. Сейчас и их уже нет.
Поле это картофельное, то самое, на котором мы таскали из грязи гнилые клубни. Ими чуть Колю Максимова не отправили в расход.
Снег. Снег под ногами. Скрипучий, стонущий, плачущий, как дитя, снег...
На узком прибрежном плацдарме вместе с другими сражается вторая стрелковая дивизия, куда меня прикомандировали для. продолжения службы.
В штабе спросили:
— Давно младшим лейтенантом?
— Месяцев шест
— Значит, самое время присвоить вам звание лейтенанта.
Я, понятно, не возражал. Дивизия, где я служил раньше, снята с места и направлена на север. Теперь я нахожусь в составе 59-й армии Волховского фронта, в 261-м стрелковом полку 2-й стрелковой дивизии. И опять назначен командиром минометного взвода. Адрес у меня Новый: полевая почта 165, в/ч 211.
В штабе полка мне вручили мою первую награду— орден Красной Звезды.
— Это вам за Званку. Фотокарточка у вас есть?
— Нету.
На месте фотокарточки в моей орденской книжке написали: «Действительно без фотокарточки».
Только как же это «за Зваику»? Мы же не отбили ее у врага? За что же награда? Но, видно, зря я ломаю над этим голову. Начальство знает, что делает.
Наш 261-й стрелковый полк занимает позиции в левом крыле Волховского плацдарма.
Все офицеры в штабе полка мне незнакомы. И оттого мне стало тоскливо. Начальник штаба даже не взглянул на меня.
— Совсем здоровы?
— Совсем.
— Гм-м...
— Что вызывает у вас сомнение?
Тут он поднял голову и с недовольством посмотрел мне в лицо.
— Бывает, возвращаясь из госпиталя, говорят, что недолечились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88