Сержант-разведчик был прав: враг стянул сюда свежие силы и выбить его из деревни будет нелегко.
Я приказал своим минометчикам до начала атаки вырыть надежные укрытия для минометов и связать их ходами сообщения.
— Скоро войне конец, надо очень беречь людей,— говорю я своим командирам.— Чем меньше мы понесем потерь, тем радостнее будет победа!..
К полуночи мы полностью укрепили наши позиции. Прибывший к нам начальник штаба удивился:
— Вы что, дней пять уже здесь?
Похвалив солдат, он мне один на один сказал:
— Готовьтесь к длительному ведению оборонительных боев — не меньше недели. Пока полк не получит подкрепления живой силой и боеприпасами.
Рассвет. Мороз к утру усилился, и бой тоже. От позиций противника отделились три танка и, поднимая снежную пыль, прикрыли от нас свою пехоту и двинули в атаку. На минуту воцарилось молчание. Танки были видны очень отчетливо. Но мои ребята смотрели на них уже не так, как раньше, на Волховском фронте.
— Один из них «тигр»,— сказал Сахнов.
Танки приближались быстро. Словно не по земле шли, а летели в облаках снежной пыли.
Впереди, метрах в семидесяти от нас, замаскирована
в снегу батарея наших противотанковых пушек. Это орудия прямой наводки. Мы не сразу заметили, когда они вступили в бой. Следом и я открыл огонь из своих минометов. Если наши мины накроют танки даже навесным огнем, они ничего с ними не сделают. Но вот для пехоты, что идет за танками, эти мины смерти подобны.
Рота моя действует спокойно и уверенно.
Танки до нас не дошли. Два из них подбили наши артиллеристы, а третий повернул назад и умчался с той же скоростью, с какой лез на нас.
Когда за ним улеглась снежная пыль, мы увидели на снегу множество убитых солдат противника.
Вскоре над нами нависли три вражеских бомбардировщика. Они нас не испугали: траншеи мы вырыли достаточно глубокие.
Завязался воздушный бой. Наши истребители насели на тяжелых бомбардировщиков и открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов и авиапушек. На помощь своим подоспели три немецких истребителя. Звено наших истребителей повернуло против них.
Я с земли наблюдаю за этим воздушным боем. Страшен он, но какое мужество и величие! Рядом со мной спит Сахнов. А как ему не спать? Трое суток ведь глаз не смыкал.
На нашем участке попали в плен восемь солдат противника. Замерзшие, голодные, небритые. Они попросили поесть. Мы накормили их. Через Элкснитеса спрашиваю, на что они надеются, почему не сдаются всей армией.
— Мы сдались случайно, так уж вышло,— сказал один из пленных, унтер-офицер.— Что касается надежды, она еще сильна в нашей армии. Всего через несколько дней у наших солдат будет такое оружие, что все сразу изменится и, судьба опять повернется к нам лицом.
Его слова не произвели никакого впечатления на моих солдат.
Пленных отправили в тыл. Для них война окончилась.
Сегодня седьмое января. Уже десять дней, как мне исполнился двадцать один год. В записях моих новогодние надежды.
ЗАМЕРЗШИЕ ОЗЕРА
Чем дальше мы продвигаемся, тем холоднее делается. Зима в Европе. И мы держим путь к северу.
Все ближе и ближе подходим с боями к Мазурским озерам. На пути нам встречаются покинутые жителями деревни и одиночные хутора. Я строго-настрого велел своим солдатам ничего в домах не трогать. Здесь все цело, словно нет и не было войны. Разрушены, и то только отчасти, те деревни, где немцы оказывали нам сопротивление и мы вынужденно обрушивали на них свой огонь. Местами они и сами, отступая, поджигают дома, и тогда нам приходится тушить пожары, чтоб пламя не распространилось дальше.
Из сожженных домов выскакивают кошки, собаки, петухи, куры. В закрытых хлевах мычат коровы, в конюшнях ржут обезумевшие кони. Сколько нам удается — спасаем несчастных животных.
Населения почти не встречаем.
Густые леса. Здесь относительно спокойно. Дорог нет. Только ровные просеки прорублены — волоком лес поваленный вывозить.
Леса эти, судя по топографической карте, занимают значительное пространство. Называются они Аугустовы леса. Карта у меня немецкая, на хорошей плотной бумаге.
Здесь мы почти совсем не встречаем сопротивления. Можно малость «дух перевести», как говорит Сахнов.
Командир полка показал мне на карте проселочную дорогу.
— Поведешь свою роту этим путем. Через пять километров вам встретится деревня. Возьмите ее и будете там нас ждать.
Наш полк развернутым строем продвигается к городку Аугустов.
Пять километров прошли проселочной дорогой без всяких происшествий и вообще не встретили ни души. Вымерла, что ли, эта страна? В зимнем лесу так спокойно, так хочется лечь и уснуть на этом мягком снежном ложе!
Вышли на опушку леса, к неглубокому оврагу. Он тоже отмечен на карте. Вот и тропинка, что ведет в деревню. Только где же деревня-то? За небольшой поляной
в низине высятся огромные деревья, большей частью лиственные.
Я вдруг испугался. Может, дорогу перепутал? Но нет, на карте указаны ориентиры, которые есть здесь. Шел я точно по маршрутам, намеченным командиром нашего полка Сафоновым Павлом Антоновичем. Но где же тогда деревня?
Я послал троих в лес, что напротив, на разведку.
— Идите осторожно.
Они отправились. Вернулись минут через двадцать. Старший группы дозорных доложил:
— Там город в лесу!..
Мне не поверилось. Я вооружился биноклем. Долго вглядывался и вот наконец рассмотрел за высокими деревьями заводские трубы. Снова сверился с картой. Явная ошибка. А дело, видно, в том, что напечатана-то она, как оказалось, еще в тысяча девятьсот двадцать пятом году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88