Моряки говорят, что они могут повернуться чуть ли не на «пятке». Им приходится догонять кита и преследовать его, когда он ранен.
На носовой части китобойца стоит главное его орудие— гарпунная пушка. Пушка стреляет специальным снарядом — гарпуном, весом 70 килограммов, на конце которого привинчена граната, рвущаяся в теле кита. К гарпуну прикреплен тонкий, но очень прочный трос-линь, длиной метров сто. Конец линя прикреплен к толстому канату, длина которого целый километр.
Гарпун имеет прижатые лапки; при взрыве лапки в теле кита разбрасываются и не дают возможности гарпуну выскочить обратно.
Гарпунер — самый ответственный человек на китобойце. От него зависит «улов» и заработок всего экипажа.
Стрельба в кита — это огромное искусство. Раньше охотились за китами и стреляли в них только в тихую погоду, но такая погода бывает редко. Как же быть?
В первых советских рейсах инструкторами-гарпунерами на китобойных судах были норвежцы, но они не хотели менять Своих традиций. Советские люди решили иначе: надо учиться стрелять и попадать в цель во время шторма. Судно то вскакивает на гребни, то падает в морскую пропасть; стоять-то на палубе нельзя, а не то что стрелять в мелькающего в волнах кита.
— Это выше человеческих сил, — говорили многие.
— Норвежцы правы, действительно невозможно, — говорили другие.
Но норвежцы оказались неправы. Советские китобои научились попадать в кита и в шторм. Оказалось, что от шторма страдают не только люди, но и киты. Они прячутся в заветренные места. Шторм выматывает их, и они теряют осторожность.
Китобои угостили нас жареным китовым мясом. Оно оказалось очень вкусным, особенно когда его жарят с луком, перцем и лавровым листом. Нас одарили еще разными подарками вроде китового уса и зубов кашалота.
Мы поблагодарили китобоев за интересные рассказы и угощение.
Они нам дали с собой китового мяса, которое мы передали на камбуз.
На следующий день наступила наша очередь брать воду. Воспользовавшись свободным временем, мы попробовали с палубы ловить камбалу. Открытие это сделал наш шеф-повар. Он знал, что в этой бухте водится в изобилии камбала. Привязав к 30-метровому шнуру крючок с грузом и нацепив кусочек кеты, он опустил его к самому дну. Через несколько секунд был рывок, и он вытащил эту придонную рыбу.
— Помогите, ребята, рыбки на завтрак наловить, — агитировал шеф.
Конечно, любителей нашлось много. Были сразу же сооружены удочки, и началась ловля. Камбала ловилась хорошо. В зеленоватой воде то и дело мелькало белое брюхо рыбы. Шефу уже не надо было ловить самому. Он только приносил корзины, которые быстро наполнялись камбалой.
Он похваливал:
— Молодцы, ребята, ой молодцы! Ну и завтрак я вам приготовлю!
Вечером, когда взошла луна, фантастически освещая бухту, мы пошли в свою лабораторию. Все приборы уже были собраны и сложены в ящики, материалы запакованы. Нам было немного грустно. Сколько интересного мы здесь узнали!
— Заканчивается наш арктический поход, — сказал Гурий.
— Да, заканчивается, — повторил Костя и вздохнул,—Но, признаться честно, я рад, что не вернусь больше в эту холодную страну. Она не для меня.
— Почему? — спросил я.
— Она слишком сурова. Она меня давит, давит своим холодом, своим простором. Я человек средних широт.
Гурий сказал:
— Арктика такая страна, которая может захватить человека целиком. Впрочем, это дело вкуса.
Разговор как-то не получался. Мы посидели еще немного в лаборатории и вышли на палубу. Посреди бухты бежала серебристая дорожка, освещенная луной. Все уже спали; пошли спать и мы.
На рассвете я вышел на палубу. Всходило солнце. Его лучи окрасили высоченные вершины Камчатских сопок. Они были так высоки, что терялись в синеве неба, а если на них смотреть подняв голову, то падала шапка. У подножия гор широкой полосой рос стелющийся по земле кедровый стланик. Он напоминал зеленый бархат. Часть бухты была еще в темноте, и по мере того, как всходило солнце, тьма исчезала. Вода была зеркальная, и в ней отражалось небо.
Вдруг кто-то включил громкоговоритель — и на всю бухту стали бить кремлевские куранты. В Москве было двенадцать часов ночи. Куранты возвестили, что наступал новый день, день праздника Великого Октября. Мы здесь, на востоке, первые встречали этот праздник, и солнце нам первым подарило свои ласковые лучи. Теперь оно, словно в торжественном марше, пойдет по небосводу, приветствуя праздник нашей Родины.
Когда по радио раздались звуки гимна, все стоящие в бухте суда загудели, а в воздух с воды поднялись тысячи чаек. Встревоженные гудками, они носились над судами, сверкая своими серебристыми крыльями, порой даже задевая развешанные праздничные флаги.
Было радостно. Это и для нас светило солнце, носились чайки и гудели корабли; они словно приветствовали нас, возвращавшихся из страны холода и льда.
Арктическая экспедиция закончилась только в декабре, когда мы вернулись домой. Ленинград встретил нас сухой солнечной погодой. Нам припомнились слова, сказанные кем-то в древности: «Прелесть путешествия в радости возвращения». Эту очень мудрую фразу поймешь и оценишь, когда после долгого путешествия вер-
нешься домой. Так было и с нами. Каким чудесным показался нам город, дом и все, что было с этим связано! Мы ходили по знакомым улицам, и они казались нам новыми; нас тянуло к людям, и все они были такими милыми и приятными. А когда мы попали в лес, о котором соскучились, то, бродя среди деревьев, любовались белизной березовых стволов. Прелесть наших лесов, кипучая жизнь города, радость встреч и домашний уют — все это заслонило на время Арктику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68