Так прошла полярная ночь. Наконец показалось и солнце, показалось только краешком и скрылось. Появилась надежда на спасение. Люди стали готовить шлюпки на тот случай, если не удастся починить корабль.
Наступили весна. Баренц уже не мог ходить. Да и остальные участники были не лучше. Силы осталось у каждого «на полчеловека». Когда все уже подготовили к отплытию, произошло одно событие, которое чуть не сгубило половину людей. Появились белые медведи. Одного из них удалось убить. Матросы сварили медвежью печенку и съели. Они не знали, что печень медведя ядовита. Все, кто ел, отравились. Стала сходить с лица и рук кожа, причиняя страшные страдания. Но и это несчастие моряки вынесли. Истощенные и почти без продуктов, бросив корабль, голландцы отправились в обратный путь.
Лежа в шлюпке, больной Баренц все же заставил себя исправлять карту Новой Земли, им самим же составленную. Силы его угасали, и вот 20 июня 1597 года сердце этого отважного полярного исследователя Арктики перестало биться.
Но имя его не было забыто и оно украсило карту. Капризное, штормовое море, то, что стоит первым на пути на восток, носит имя Баренца.
ПОМОРСКАЯ ПОСЛОВИЦА
Поморами назывались русские люди, жившие па берегам Белого моря. Это они были первыми бесстрашными путешественниками по арктическим морям и пробрались далеко на север. Они были большими патриотами своей родины и, когда началась война со шведами, смело встали на ее защиту. Об одной истории того времени я и хочу рассказать. Это произошло в 1701 году.
Иван Савватьевич Рябов был известен по всему Поморью. Рослый, с окладистой русой бородой, широкий в плечах, он производил впечатление очень сильного и, как говорят, крепко сколоченного человека. Несмотря на годы (ему было около шестидесяти), лучшим кормщиком был Иван Савватьевич; он ходил на Грумант, на Новую Землю, промышляя лысуна в Белом море; и не было места на Поморье, где бы он не побывал. Поморы шутили: наверное, в Белом море и мели такой нет, какую не знал бы Рябов.
Поморская ладья возвращалась из похода домой. Уже прошли устье реки Поной, что впадает в Белое море со стороны Кольского берега. Впереди был остров Сос-
новей. От него надо было пересечь горло Белого моря и далее идти домой, в Архангельск. Волны мирно плескались, не предвещая ничего опасного. Как всегда, за кормой кувыркались чайки, хватая зазевавшуюся рыбешку. Попутный ветер надувал паруса, и ладья быстро шла вперед. Скоро в тумане показались очертания острова.
— Кажись, Сосновец!— воскликнул Нил Дмитриевич.
— Он и есть! — пробасил Иван Савватьевич, поворачивая немного руль вправо. — Там и отдохнем.
Когда поморы подошли ближе и стали уже хорошо различать очертания берега, они заметили, что около острова стоит много кораблей.
— Фрегаты, те, что поболе, а вон и яхты, — сказал Иван Савватьевич.— Что за гости пожаловали? Англичане? Голландцы? Шведы? Те нынче злы. Баталия идет с царем Петром. Нам надо схорониться! — Он повернул руль круто в море, пытаясь обойти корабли.
— Вот тебе и отдохнули на Сосковце! — сказал Нил Дмитриевич.
Очевидно, на кораблях их заметили, так как одна из яхт отошла от берега и повернула в их сторону.
Преследование продолжалось часа два. Яхта постепенно приближалась. Когда она подошла ближе, раздались пушечные выстрелы. Ядра стали падать в воду вблизи лодки. С яхты махали белым флагом.
— Хотят нас задержать, — сказал Иван Савватьевич. — Придется остановиться.
На ладье спустили паруса. Стрельба прекратилась. Яхта стала быстро подходить к ладье. Потом с нее спустили несколько шлюпок и окружили ладью. Поморов сняли, а ладью затопили.
— Видно, какие гости, — сказал Нил Дмитриевич.
— Пираты, — тихо ответил Иван Савватьевич. — То ли еще будет; жди худшего.
Поморов поместили в носовой отсек и поставили часовых. Яхта взяла обратный курс к острову. Когда яхта подошла к кораблям, поморов перевели на большой фрегат. Рябов заметил, что на кораблях шла лихорадочная работа. Плотники приколачивали к бортам деревянные украшения в виде листьев и каких-то замысловатых цветов, прикрывая тем пушечные лазы. Фрегат, на который их перевели, уже, очевидно, закончил свою маскировку. Были подняты голландские флаги.
— Чую волка в овечьей шкуре, — сказал тихо Иван Савватьевич.
— Да, дело неважное, — ответил ему Нил Дмитриевич.
— Цыплят по осени считают; погоди еще хоронить,— снова шепотом ответил Иван Савватьевич.
Поморов вели на верхнюю палубу. К ним вышел старик, одетый торговцем. Но, судя по виду, это был не торговец; в нем чувствовалась военная выправка, и при его появлении всякий, кто был на палубе, невольно вытягивался в струнку.
— Шила в мешке не утаишь, — тихо снова сказал Иван Савватьевич.
— Видать, этот главный коршун, а петухом прикидывается,— подтвердил Нил.
Бывшие с ними молодые поморы стояли потупившись и своего мнения не высказывали. Когда говорят кормчие, в разговор молодым встревать не положено.
Позвали переводчика. «Торговец» тихим голосом что-то сказал. Переводчик, низко ему поклонившись, обращаясь к поморам, сказал:
— Господин приветствует вас на своем корабле. Он везет груз — стекло, изюм и перец в Архангельск. Но в Архангельске он никогда не бывал и дороги не знает. Просит провести его по Двине в город.
— А пошто ладью потопили? — вспылил Нил. — Так разве кормчих просят?
Переводчик перевел. Старик свирепо посмотрел на поморов, а потом на окружающих, что-то гневно сказал командиру яхты и потом снова — тихо переводчику.
— Господин извиняется. Он недоволен своими помощниками. Убытки будут возмещены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68