«Понял!» — и стремглав бросился к нижнему окну фюзеляжа. Он открыл окно, рри-вязал веревку за скобу, а сам высунулся наружу.
Сначала Гэмалькот их не замечал, но потом, услышав рокот мотора, вскочил.
Вертолет подлетел к Гэмалькоту и повис над ним в воздухе. Но Гэмалькот упал на лед и закрыл глаза, очевидно, приняв вертолет за злого духа моря. Спустя несколько минут он поднял голову и увидел высунувшегося человека. Тот приветливо махал рукой. Тут он понял, что пришло спасение, и снова вскочил. Ему спустили веревку; он попробовал залезть по ней, но не смог. Механик почти весь высунулся из окна и знаками показывал, что надо обвязаться. Наконец Гэмалькот понял. Он два раза обвязал веревку вокруг себя, завязал ее узлом и перекинул через нее ноги.
— Готово! — крикнул механик, и вертолет стал медленно подниматься.
— Полетел наш чукотский Руслан!—засмеялся штурман и продекламировал:
«На бороде герой висит».
— А мы кто? Мы-то ведь Черноморы — выходит так, — только не злые, а добрые! Коля, — обратился он к командиру, — ты же Карла, главный Черномор!
Командир по-прежнему молчал; он только чуть улыбнулся, и в глазах у него была радость.
— Ну, как там? — окликнул механика не унимавшийся штурман.
— Руслан-то? Держится, даже зубами схватился за веревку. Вот что значит человек был у смерти в лапах,— уважительно ответил тот.
Действительно, Гэмалькот для крепости держался за веревку не только руками, но и впился зубами. Гэмалькот в страхе закрыл глаза. До ближайшей кромки льда было километров шесть. Подлетев ко льдам, вертолет опустился на большую льдину. Гэмалькот почувствовал под ногами твердый лед. Он упал, но потом быстро вскочил. Веревку бросили в окно. Вертолет, отлетев метров десять, сел на лед. Открылась дверка, и выбежали люди. Они подбежали к Гэмалькоту и стали его трясти.
— Жив! Ну, молодец! Иди сюда! —Они обняли этого незнакомого им человека.
Не взяло море лучшего охотника поселка — Гэмаль-кота. Люди не дали. Всем было радостно, а потом долго и много смеялись над этим полетом. Вертолетчиков так и прозвали: «добрые Черноморы» — а Василий Федотович прислал в подарок Гэмалькоту новый карабин, взамен потерянного.
— Как замечательно, что свою работу экспедиция начала со спасения человека! — радостно сказал Василий Федотович и, задумавшись на минуту, добавил:—-Скоро Арктика не сможет обходиться без вертолета. Он очень быстро завоюет себе право на жизнь.
ГОРОДКИ „СП"
Основная группа экспедиции сосредоточивалась на Чукотке. Базой был выбран мыс Шмидта. Василий Федотович дал нам новое задание: нужно было выбрать
льдину, на которой будет организована дрейфующая станция. Льдина должна быть такой, чтобы смогла выдержать натиск полярной стихии.
Рано утром, когда на востоке была еще только еле уловимая светлая полоска, мы вылетели курсом на север. Более пятнадцати часов мы находились в воздухе. Под крылом самолета проплывали бесконечные ледяные поля, трещины, разводья, торосы. Была обычная картина, какую наблюдает каждый при полете в центральную Арктику.
В районе, где намечалась дрейфующая станция, подходящих льдов мы не нашли, но дальше, несколько севернее, были великолепные паковые поля, на которых можно было высаживать станцию. Определили размеры отдельных полей, их вид, форму и повели ледовую разведку окружающего района. Результаты полета были хорошими, и теперь можно было начать организацию станции. Моторы ровно гудели, навевая сон. Облокотясь на кресло, дремал будущий начальник этой станции — Евгений Иванович Толстяков. Что-то старательно записывал его помощник — Александр Гаврилович Дралкин. Я смотрел в окошко на расстилающуюся под крылом ледяную пустыню. Сидя на своей скамеечке, дремал и механик, но даже во сне его чуткое ухо всегда улавливало, как работают моторы. Стоило моторам чуть изменить тембр своего гула, как механик открывал глаза и взглядывал на приборы. В самолете была обычная обстановка, которая наступает в конце длительных полетов, когда работа уже закончена и остается только поскорее вернуться на базу.
Под самолетом поплыли сплошные белые облака. Они закрыли лед и двигались под нами, гонимые ветром. Впереди по нашему курсу, напоминая пирамиды, из облаков вырывались вверх остроконечные вершины гор на острове Врангеля. Их раскрасили заходящие солнечные лучи. Картина была великолепна.
Но самолет вдруг стал снижаться. Облака и вершины гор исчезли, и окна заволокла только серая мгла.
— Что случилось? — оторвавшись от окна, спросил я у радиста.
— Идем на посадку; берег не принимает, — садимся на острове.
Самолет «пробил», как говорят летчики, облачность
и выскочил к побережью острова Врангеля; сделав круг, мы сели на лед одной из бухт. На берегу стояло всего три дома, почти до самых крыш занесенных снегом. Нас встретил Иван Иванович Чевыкалов, начальник работавшей здесь гидрографической экспедиции.
— Приглашаю ко мне на огонек, — сказал он приветливо.
Я раньше много о нем слышал, но лично его не знал, и мне было очень приятно с ним познакомиться. Следует уважать полярных гидрографов. Именно им и принадлежит одно из первых мест в освоении этого трудного края. Своим кропотливым трудом они создают карту. А если есть карта, то уже полдела сделано. Сколько я ни встречал гидрографов на севере, всегда это были очень скромные труженики, привыкшие переносить невзгоды и лишения. И если бы мне пришлось строить памятник покорителям Арктики, то одной из главных фигур этого памятника был бы гидрограф, тот, кто первый нанес на карту «незнаемые земли». Вот к таким самоотверженным труженикам и относился Иван Иванович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68