Впоследствии он вспоминал:
«Ветер дул со льда, так и подгонял легкие каяки с их высокой оснасткой. Они были уже далеко и быстро уплывали. Вода была ледяная, одежда сильно стесняла мои движения, а каяки все уплывали да уплывали, подвигаясь временами быстрее меня. Крайне сомнительно было, чтобы мне удалось их поймать.
Но ведь вместе с ними уплывали все наши надежды, все наше имущество до последнего ножа, и поэтому — что закоченеть в этой ледяной воде и пойти ко дну, что
вернуться на лед, не догнав каяки, было для меня одно и то же, я и напрягал все силы до последней возможности. Устав, я перевернулся и поплыл на спине. Когда я опять повернулся на грудь, то увидал, что немножко при* близился к каякам. Это придало мне духу, и я пустился вперед с обновленными силами. С каждой секундой я, однако, чувствовал, что коченею все больше и больше, и сознавал, что. скоро уже не буду в состоянии шевельнуть ни одним членом. Но и до каяка уже было недалеко. «Продержаться бы еще немножко, и мы спасены», — мелькало у меня в голове, и я напрягал последние усилия. Все медленнее и слабее становились взмахи моих рук, но и расстояние все сокращалось. Я начал надеяться, что мне удастся нагнать каяки. Наконец я мог ухватиться рукой за конец лыжи, скреплявшей кормовые части каяков, подтянулся к борту одного каяка и подумал, что дело сделано, мы спасены. Но надо было еще взобраться в каяк, а между тем все тело мое так закоченело, что я не мог заставить его повиноваться. Одно мгновенье я считал, что все пропало: догнать-то каяк я догнал, а взобраться в каяк нет сил. Но через минуту мне все-таки удалось закинуть одну ногу. И вот я понемножку стал подвигаться против ветра к берегу льда. Верхняя оболочка моего тела почти потеряла от холода всякую чувствительность, но налетающие порывы ветра положительно пронизывали меня насквозь. На мне была только тонкая, мокрая шерстяная фуфайка. Я дрожал и щелкал зубами, почти теряя всякое ощущение. Но веслом я все-таки двигал. Только бы добраться до льда,— там уже согреюсь.
Наконец я подплыл к краю льда, но течение отнесло меня далеко от места нашей высадки. Иогансен прибежал ко мне по льду, прыгнул в каяк, и скоро мы добрались до прежнего места. Я еще имел силы вылезти на лед, а уж мокрую одежду стащил с меня Иогансен. Он же надел на меня все, что оставалось в нашем гардеробе сухого, раскрыл спальный мешок, и, когда я заполз туда, прикрыл меня сверху еще парусами и всем, что только нашлось под рукой годного. Долго лежал я, трясся всем телом, но затем все-таки мало-помалу согрелся и, пока Иогансен устраивал нашу импровизированную палатку да варил ужин, заснул крепким сном».
На следующий день, немного отдохнув, они продолжали путь, направляясь к мысу Флора —самой южной оконечности Земли Франца-Иосифа.
На мысе Флора зимовала английская экспедиция. И там Нансен встретил начальника этой экспедиции — Джексона. Через месяц на мыс Флора прибыл английский пароход, который забрал Нансена и Иогансена и доставил в Норвегию.
А через шесть дней после этого прибыл в Норвегию и «Фрам».Дальше Нансена ждал заслуженный триумф.Экспедиция Нансена принесла науке об Арктике неоценимые результаты. Это поистине была «целая эпоха» в ее познании.
Для всех нас, полярных исследователей, Нансен и его поход — это «симфония торжества» человеческого разума, необычайной смелости и мужества».
В наше время огромную роль в освоении Арктики играет авиация. Нам сейчас даже непонятно, как без авиации можно осваивать такие огромные пространства. Но было время, когда казалось, что освоение Арктики с воздуха — это безумие.
Я хочу рассказать о смелом шведском воздухоплавателе Андре и его товарищах, которые первыми рискнули полететь в Арктику на воздушном шаре.
ПЛАСТИНКИ, ПРОЯВЛЕННЫЕ ЧЕРЕЗ 33 ГОДА
Андре расстроился; и хотя его товарищи — физик Стринберг и техник Френкель —пытались его успокоить, он понимал, что полет идет не так, как предполагали. Сразу же после вылета случилось несчастье: оторвались все три гайдропа. Воздушный шар потерял управляемость и взмыл вверх. Теперь он находился в полной власти ветра. С гайдропом было потеряно и 530 килограммов драгоценного балласта. Те, кто летал на воздушных шарах, знают, что такое балласт!
Может быть, и даже наверное, с потерей этого балласта была потеряна и возможность достичь Северного полюса! —думал Андре. Неужели правы его противники?
Когда он высказал идею достижения Северного полюса с помощью воздушного шара, многие с его проектом не согласились. Это была дерзкая, новая идея, а все новое всегда пугает.
В самом деле, наиболее трудное в полярных путешествиях — это идти по невыносимо тяжелой ледяной поверхности.
— Зачем идти? — сказал Андре.—Давайте полетим! Человеческий ум придумал воздушный шар. По воздуху и только по воздуху можно добраться и покорить полюс!
Идея шведского инженера Соломона Августа Андре увлекла многих. В Париже был построен воздушный шар объемом в 4800 кубометров. Чтобы можно было воздушным шаром управлять и он держался бы на одной высоте, с него спустили три каната. Они должны были волочиться по земле. Эти канаты и называют гайдропами.
Воздушному шару дали имя «Орел».Андре решил взлететь с острова Шпицбергена. Он своей базой выбрал бухту Вирго на северо-западном берегу архипелага. Настало 11 июня 1897 года. Вместе с Андре полетело еще два смелых человека, один из которых так верил в счастливое возвращение, что, даже прощаясь с невестой, сказал ей: «Не волнуйся, я скоро, очень скоро вернусь!» — как будто бы дело шло не о первом воздушном полете в страну холода, а о небольшом выезде в пригород.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68