Вслед за фрегатом «Корона» сели на мель шедшие сзади еще один фрегат и две яхты. С крепости ударили пушки — и ядра стали разить шведских солдат и офицеров. Пока шведы опомнились, Рябов схватил топор и успел зарубить поднимавшихся после падения офицеров. В следующий момент он бросился в воду. Несколько пистолетных выстрелов ударили ему вслед. Огонь с крепости усилился, летела каменная шрапнель, ядра, пули. Шведские солдаты были в панике. Чтобы спастись, они стали бросаться за борт. Ярл Юленшерна, размахивая шпагой и пистолетами, пробовал установить порядок, но все было тщетно, всех охватил страх. Он разрядил свои пистолеты, стреляя не в московитов, а в своих же шведов. Ударом ядра Ярл Юленшерна был сбит и бесславно погиб в холодных водах Двины.
Масса шлюпок, лодок и яликов отплыла от русского берега и с абордажными крючками плыла к кораблям,
которые, как подстреленные моржи, безжизненно лежали на мели. Надо было очень точно знать пролив, чтобы рассчитать самую малую воду.
Вскоре баталия была кончена. Отставшие шведские корабли, увидя гибель флагмана, успели повернуть и исчезли в море.
ЗУЕК
Зима кончилась. С крыш уже свешивались большие сосульки. Днем на солнце по ним скатывались первые весенние капли. Поморская деревушка Мишанская готовилась к промыслам. Те, кто отправлялся бить лысуна, были уже готовы и ждали только попутного ветра, который отгонит лед от берега. Зимовщики,'отправляющиеся на Новую Землю и Грумант, еще собирались.
Михайло часто выбегал на берег. Он все смотрел, не отогнал ли ветер льды. Это была его первая промысловая весна. Отец обещал взять его с собой на промысел лысуна. Лысунами поморы звали гренландских тюленей, обитающих в Белом море.
Михайло исполнилось в этом году десять лет. Это был шустрый мальчик с открытым приветливым лицом и умными глазами. Он был не по возрасту развит. Отец говорил про него: «башковитый» — что означало на поморском языке: умный. Суровый и очень строгий отец, которого все уважали и побаивались, был всегда ласков с сыном. Он явно выделял его из всей ватаги ребят. И сами ребята признавали в Михайле своего вожака. Он и был таким. Знал он больше, чем другие ребята. Всем интересовался, многое умел делать своими руками. Его кораблики из сосновой коры были сделаны как настоящие поморские кочи и даже не перевертывались на волне. Он был лучший сборщик яиц утки Алейки. Этот промысел взрослые доверяли детям. Эта утка несет яйца четыре раза в лето и выбирает гнездо в дуплах деревьев. С давних пор поморы делали особые корзины и подставляли их утке, которая несла яйца в эту корзину, а люди ходили и собирали их. Успех промысла зависел от умения расставить корзины так, чтобы утка не заметила подвоха.
Однажды утром, прибежав на берег, Михайло увидел, что льды развело. Он сразу же бросился бежать к отцу. Тот пошел к берегу и, взглянув на льды, сказал:
— Да, можно начинать весновать.
В тот же день два карбаса с артелью по семь человек вышли в море. По поморским законам перед промыслом избирается кормчий; им был избран отец Михаила.
Закон поморов был строгий, и на море кормщик полный хозяин. Хотя закон был неписаный, но все соблюдали это строгое правило: «В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам во всем слушаться одного кормщика и ни в чем воли у него не отнимать».
Карбасы были нагружены провиантом, снаряжением и сухими дровами. Целых три месяца придется поморам жить на льду.
Весь поселок вышел провожать уходящую на промысел артель. Товарищи Михайла смотрели на него горящими глазами; как им хотелось бы поехать вместе с ним! Были тут и Ивашка, и Юдька, и Фомка; не пришел только бедный Афонька, который недавно провалился под лед и простудился; теперь бабка держала его на печи.
На берегу была и мать Михайла — Елена Ивановна. Она долго обнимала сына, гладила его мягкие волосы и, когда целовала, тихо плакала. Пришло время, и ее сын пошел на промысел, как ходили дед, отец и муж. Ходили в туманную, опасную даль, туда, откуда и не всегда возвращались. Коварное, злое море похищало их жизни. Но море и кормило их. Недаром поморы сложили поговорку: «Море — горе, а без него вдвое».
Успех промысла решался выбранным путем. Чем опытнее был кормчий, тем быстрее суда выходили к лежке зверей. Но путь во льдах был труден и очень опасен. Надо было нащупать, где проходил «раздел» льдов, и держаться этим путем. Неопытный кормчий поверит заманчивой легкости коварного «колоба» и попадет в ледяной мешок, а потом не выбраться по бесчисленным его лабиринтам.
В конце февраля, когда кончается полярная ночь, на дрейфующие льды Белого моря приходят тюленьи самки. В это время у них рождаются чудесные маленькие детки. Поморы зовут этих маленьких шустрых зверьков: «зе-
ленцы». Проходит неделя, и зеленцы подрастают. Их шкурка превращается в белую; этот мех очень ценится. Темные живые глазки зверьков резко выделяются на белом фоне; питаются они молоком матери; зовут зверьков уже «бельками». Но вот проходит еще неделя, и шкурка опять меняет свой цвет—на серый. Матери перестают кормить их молоком. С неделю они ничего не едят и только лежат, а потом матери приносят им рыбу. Это значит, что для тюленей детство кончилось и скоро им надо уходить со льда в море и самим уже начинать ловить рыбу.
Чтобы добыть дорогой мех бельков, поморы выходили на промысел зимой, когда бушует пурга и стоят большие морозы. Поморы часто гибли на этом промысле, названном у них «выволочным». Они даже сложили присказку: «Идешь на «выволочный», бери с собой и «смертную одежду». Это значило, что можешь не вернуться, и товарищи схоронят тебя там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68