— Уроки учишь? — спросила Тийя.
Аннес презрительно покачал головой. Даже если б он сейчас сидел за столом над тетрадью, то и тогда отрицательно качнул бы головой и дал бы понять, что листает тетрадку просто так, для развлечения. Здесь не уважали тех, кто вечно корпит над книжкой, и Анне-су совсем не хотелось прослыть зубрилой.
— Я сегодня в школу не пойду,— сообщила Тийя. Она училась в первом классе.
— Я тоже, наверно, не пойду,— сказал Аннес.
— А чего ходить, если не пускают,— добавила Тийя.
Аннес ничего не понял.
— Эльфриду с полдороги отправили обратно,— затараторила девочка. Она хотела с жаром продолжать, но Аннес перебил ее:
— Не ври.
— Ей-богу! Солдаты не пустили. Встали поперек улицы, у всех ружья... Ни одного человека не пропустили, всех погнали обратно.
— Айну ведь в школе,— снова возразил Аннес. Его сестру звали Айно, однако Аннес называл ее так, как и отец,— Айну.
— Эльфрида дома. Спроси у нее, если не веришь мне.
Аннес продолжал смотреть недоверчиво.
— Я пойду в школу! — В нем заговорило упрямство. Из упрямства он и крикнул, что пойдет в школу.
Тийя не придала словам Алшеса никакого значения.
— Солдаты не пустят.
— Солдаты меня не задержат. Вдруг Тийя прошептала:
— Ты не знаешь — ведь сейчас бунт.
Аннес онемел: Тийя, очевидно, знала что-то такое, чего он не знал. Кроме того, слово «бунт», значение которого он не совсем понимал, вызывало у него страх.
— Да, бунт,— повторила Тийя.
Аннес молчал. У какого-нибудь мальчишки он выспросил бы, что такое бунт, разузнал бы и о многом другом, но перед Тийей Аннес не хотел показывать свою глупость.
— А может, Айно совсем не в школе, может... ее застрелили!
Тийя сама испугалась своих слов.
Аннес тоже перепугался. Ему вдруг показалось, что так действительно могло случиться. В комнату словно вторглось что-то чужое, тяжелое, гнетущее. В голове у Аннеса связались воедино странное поведение матери и слова Тийи о бунте, солдатах, о том, что Айну, может быть, и не дошла до школы.
Но тут Аннесу пришла спасительная мысль:
— Эльфрида же ходит не в нашу школу! Действительно, Эльфрида училась в другой школе,
— Когда бунт, все может случиться. Я не хочу, чтобы было плохое... но, когда бунт, никто не знает, что будет дальше.
Тийя говорила ужасно рассудительно. И гордо задирала нос.
— Я пойду в город,— сказал Аннес неожиданно для себя.
— Не ходи! — испугалась Тийя. Ее глаза стали темно-темно-синими. Почти черными.— Не ходи.
— Солдат я не боюсь! — Храбрость Аннеса все возрастала.
— Сейчас бунт. Не ходи. Когда бунт, нельзя ходить.
Тийя говорила так, что Аннес почувствовал: она и правда не хочет, чтобы он уходил. Это открытие удивительно сильно на него подействовало. И под этим впечатлением он уступил:
— Не пойду, если ты не хочешь.
Тийя повернулась к нему спиной и посмотрела ш окно.
— А где же этот бунт? — решился наконец Аннес спросить.
— В городе. На Вышгороде, и на вокзале, и... Рано утром была прямо война. Пули, выстрелы... и убитые...
— Я спал,— признался Аннес.
— Я тоже спала. Мама рассказывала. Мама сама слышала выстрелы, когда утром шла с работы. Сейчас побежала в город купить муки и сахару. Когда война или бунт, надо, чтобы мука и сахар всегда были в запасе.
Аннес хотел было сказать, что его мама тоже пошла за мукой и сахаром, но вовремя удержался. Он вспомнил, что мама не взяла с собой ни рыночной корзинки, ни сумки.
— Это бунт красных,— выложила Тийя все, что слышала.
— Бунт красных? — переспросил Аннес. Тийя удивилась:
— А кто ж еще мог бунтовать?
— Синие и зеленые! — попытался Аннес поддержать свой авторитет.
— Ни синих, ни зеленых вообще нету! — хихикнула Тийя. Взгляд у нее опять стал светлым, голову она вскинула высоко.— Ты дурак. Бывают только красные и белые.
— Нет, есть! — отрезал Аннес.— Только у нас нет, А в других странах есть. В Америке, в Англии. Во Франции тоже. В Африке есть еще и черные. Всех цветов.
Аннес говорил очень твердо, чтобы Тийя поверила, но, как ему казалось, убедить ее не удалось. Тийя опять задрала нос как обычно, а такая Тийя была похуже иного драчливого мальчишки.
Аннес никуда не пошел. Мама, правда, вернулась раньше, чем наступило время идти в школу, но Аннес все же остался дома. Мама сама сказала, что сегодня идти не надо.
— Потому что бунт? — спросил Аннес.
Мать взглянула как-то мимо него и произнесла:
— Бунта уже нет.
— А был?
— Было восстание.
— Кто восстал?
— Большевики.
— А что такое восстание?
—• Когда хотят свергнуть правительство.
— И свергли?
— Нет. Только люди погибли. - Где?
— Не задавай так много вопросов. Это детей не касается.
О бунте мама больше не говорила. Только повторила, что сегодня Аннес должен остаться дома, и еще раз предупредила, чтобы он никуда далеко не уходил. И па этот раз Аннес отнесся к приказу матери серьезно. Мама сегодня была совсем другая, чем всегда. Гораздо строже и озабоченнее.
Во дворе все еще никого не было, кроме девчонок, по-прежнему игравших в лавочку; они опять звали его что-нибудь купить. Аннес па них и внимания не обратил. Малявки, что с них возьмешь. Не знают ни о бунте, ни о чем. Аннес подбежал к воротам и выглянул на улицу. «Иоханнес Креститель!» — крикнули девчонки ему вслед.
На углу Аннес встретил Рихи. Эго был мальчишка старше его. Рихи частенько удирал с уроков, тайком курил и дрался при малейшей возможности. Аннес боялся его и в то же время восхищался им. Рихи остановился и спросил:
— Выстрелы слышал?
— Слышал,— соврал Аннес, чтобы не казаться малышом, который спит и ничего не знает.
— Врешь?
— Не вру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62