Устами Петровской России
является митр. Филарет, богословие которого выросло из "Духовного Регламента" и
каковое и опровергает богословие Хомякова. Вот почему богословские произведения
Хомякова были запрещены духовной цензурой, считавшей истинным богословием не
чисто православное богословие Хомякова, а полуправославное богословие митр.
Филарета.
Митр. Антоний указывает, что в направлении Филаретовской эпохи не было
твердой уверенности в ПРАВОТЕ ЦЕРКОВНОЙ ИСТИНЫ, вопреки Символа Веры: "Верую во
единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь" (Еп. Никон. Жизнеоп. Блажен.
Антония, т. I, 116). Митр. Антоний считал, что на мировоззрении Филарета,
бывшего как известно воспитанником семинарии "Дружеского общества", созданного
московскими масонами, "как и на всей эпохе, начиная с Петра Первого, отразилось
схоластическое влияние, образовавшееся из католических и протестантских идей,
возникших на почве римской философии", что митр. Филарет "не был самостоятельным
мыслителем я не проникал в существо философских идей и богословских проблем. Его
преподавание сводилось к тщательному обзору состояния богословской и философской
науки, имевшей тогда рассудочный, оторванный от жизни характер, схоластического
направления. Это направление и положило свой отпечаток и многолетнее влияние на
русскую иерархию". "Митр. Филарет отличался огромным трудолюбием, строгой
церковной дисциплиной и своей личной безупречною жизнью, но был типичным
церковным сановником, в созвучии с его эпохою. В церковно-административной
деятельности для него был непререкаемым авторитетом Духовный Регламент Петра I и
в тех случаях, когда положения регламента были в противоречии с апостольскими
правилами, ПРЕДПОЧТЕНИЕ ОТДАВАЛОСЬ ИМ РЕГЛАМЕНТУ. Так, например, было при
разрешении им вопроса о возможности совершения таинства брака в Православной
Церкви лютеран с раскольниками, при определении возраста для принятия монашества
и в других случаях".
Митр. Филарет был типичным представителем того лже-православного
направления, которое берет свое начало в Духовном Регламенте Петра I. И в силу
этого он никак не может быть ни представителем НОВОГО Направляющего Света, ни
святоотечески выдержанным иерархом. В статье "Минувший век" ("Прав. Путь")
архим. Константин сам же утверждал, что "Период Императорской нашей истории
являет картину ширящегося и углубляющегося процесса отчуждения от Церкви, как
образованного общества, так и народа, к светскому образованию привлекаемого". А
в статье "Профессор-Крестоносец" ("Прав. Путь" за 1951 г.) он не менее
справедливо утверждает, что Петербургский период "наложил свой отпечаток на всю
Церковь сделав из нее высоко официальное учреждение, пышное и холодное".
Митрополит Филарет и был как раз типичным представителем пышной, но холодной
официальной Церкви, не святоотеческим выдержанным представителем Православия, а
наследником западнических соблазнов, как это свидетельствует его богословие.

VIII

Когда Киреевский вместо того, чтобы спасать мир и человечество спас сам
себя, и из русского европейца, поклонника философии Баруха Спинозы, стал по
примеру предков, снова православным русским, Герцен так характеризовал его: "И
этого человека, твердого и чистого, как сталь, разъела ржа страшного времени.
Через десять лет он возвратился из своего отшельничества мистиком и
православным". И дальше Герцен с цинизмом признается, что разделяет его и его
последователей от Киреевского и других славянофилов: "...Между ним и нами была
церковная стена".
Царский путь русской мысли, духовным подвигом Гоголя и славянофилов, от
духовного подражательства шел к сознанию всей огромной ценности Православия и
"если он оказался узкой заросшей тропинкой, виной был политический вывих русской
жизни", как это признает духовный потомок Герцена Г. Федотов в статье "Трагедия
интеллигенции" (сб. "Новый Град").
"Огромная идеологическая работа, проведенная русским мыслителями XIX
века, — отмечает проф. П. Ковалевский в книге "Исторический путь России", прошла
почти целиком вне жизни и является "сокровищем для будущего". Но тем не менее
славянофилы, частично, все же достигли поставленной перед собою цели. Это
признает даже один из самых непримиримых врагов славянофилов Герцен.
"Киреевские, Хомяков и Аксаков, — пишет он в "Былое и Думы",— СДЕЛАЛИ СВОЕ
ДЕЛО;. долго ли, коротко ли они жили, но, закрывши глаза, они могли сказать себе
с полным сознанием, что они. сделали то, что хотели сделать, и если они не могли
остановить фельдъегерской тройки, посланной Петром и в которой сидят Бирон и
колотит ямщика, чтоб тот скакал по нивам и давил, то ОНИ ОСТАНОВИЛИ УВЛЕЧЕННОЕ
ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ И ЗАСТАВИЛИ ЗАДУМАТЬСЯ ВСЕХ СЕРЬЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ. С них
начинается ПЕРЕЛОМ РУССКОЙ МЫСЛИ". Западники старались всячески исказить
духовный облик и идейную направленность славянофилов. Герцен однажды писал:
"Когда бы люди захотели, вместо того, чтобы спасти мир, спасти себя, вместо
того, чтобы освобождать человечество, себя освободили — как много бы они сделали
для спасения мира и для освобождения человека". Герцен, как видим на этот раз,
разделяет основную идею Православия, которой придерживался Пушкин, Гоголь и
славянофилы. Но понимая важность пропаганды этой жизнеутверждающей идеи среди
молодого поколения, решившего добиваться улучшения жизни России по примеру
декабристов с помощью революции, Герцен тем не менее не примкнул к Гоголю и
славянофилам, а стал их ожесточенным противником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83