– Крэйг, покажите Женевьеве дорогу.
Это была уютная комната рядом с библиотекой, с красивой мебелью и камином, в котором пылал огонь, в углу стоял концертный рояль. Женевьева подняла крышку. Когда-то она больше всего на свете мечтала стать пианисткой, но жизнь редко складывается так, как хочешь ты сам.
Она заиграла прелюдию Шопена, медленно, глубоко, беря глубокие аккорды в басах. Вошла Джулия с подносом и поставила его на столик у камина. Крэйг облокотился на рояль, наблюдая за Женевьевой. Его глаза как будто спрашивали ее о чем-то, когда она начала играть «Лунную сонату», звучавшую в ее интерпретации красиво и до боли грустно. Она играла хорошо, лучше, подумала она, чем когда бы то ни было. Когда она опустила руки и подняла глаза, Крэйга уже не было. Она на минуту задумалась, потом закрыла инструмент и вышла вслед за ним.
Женевьева увидела его в тени на террасе, он курил сигарету. Она спустилась вниз и встала рядом.
– Вы хорошо справились, – сказал Крэйг.
– Потому что была послушной? – спросила Женевьева.
– Вы способная ученица, – ответил он. – Я подверг вас тяжелым испытаниям, но там вам будет еще сложнее. Вы даже не знаете, каково вам придется.
– Чего вы хотите, отпущения грехов? – спросила она. – Вы ведь знали, что придется повиноваться. Выбора у нас нет, кроме меня никто не может туда отправиться. Это не ваша вина. Вы – инструмент.
Он выпрямился и швырнул окурок вниз. Упав на дорожку, он продолжал тлеть, вспыхивая красным огоньком.
– У нас завтра трудный день, – сказал он. – Вам предстоит встреча с Мунро утром. Пора спать.
– Я скоро пойду. – Она дотронулась до его руки. – И спасибо за то, что однажды вы вели себя как человек.
Ответ Крэйга прозвучал странно:
– Не говорите со мной так, не надо. Мы еще не закончили.
Он повернулся и быстро вошел в дом.
Они пришли за ней ночью. Грубо разбудили. Яркий свет в глаза, одежду швырнули на пол, ее резко подняли.
– Вы Анн-Мари Треванс? – Голос звучал требовательно, говорили по-французски.
– Какого черта, кто вы такие? – Она старательно изображала возмущение, попыталась встать и тут же получила пощечину.
– Вы Анн-Мари Треванс? Отвечайте.
И тут она наконец поняла, что оба человека, прятавшиеся в тени за пределами освещенного круга, были в немецкой форме. Ночной кошмар вдруг стал явью, и Женевьева затрепетала.
– Да, я Анн-Мари Треванс, – ответила она по-французски. – Что вам нужно?
– Так-то лучше. Одевайтесь и следуйте за нами.
– Вы Анн-Мари Треванс?
Они задавали ей этот вопрос в двадцатый раз. Она сидела за столом в библиотеке, ослепленная резким светом лампы, который они направили ей прямо в лицо.
– Да, – устало ответила она. – Сколько раз я могу это повторять?
– И вы живете в замке Вуанкур с вашей теткой?
– Да.
– Ваша горничная, Мариза. Расскажите о ее семье. Женевьева глубоко вздохнула:
– Ее мать вдова, у нее маленькая ферма примерно в десяти милях от замка. Она работает там вместе с одним из своих сыновей, Жаном, он слегка придурковатый. У Маризы есть еще один брат, Пьер, капрал танкового соединения французской армии. Он работает в трудовом лагере в Алдерни, на островах Ла-Манша.
– А генерал Земке? Расскажите о нем.
– Я уже говорила вам о нем все, что знаю, по крайней мере, четыре раза.
– Расскажите еще раз, – настаивал голос.
Внезапно все кончилось. Кто-то прошел через комнату, подошел к двери и включил верхний свет. Их было действительно двое, оба в немецкой форме. Крэйг Осборн стоял у камина, прикуривая сигарету.
– Неплохо. Совсем неплохо.
– Очень смешно, – ответила Женевьева.
– Теперь можете идти спать.
Она пошла к двери, а Крэйг вдруг позвал ее:
– Женевьева?
Она обернулась:
– Да?
В комнате воцарилась мертвая тишина, они молча смотрели друг на друга. Надо же, попалась на старую как мир хитрость.
– Постарайтесь не повторять эту ошибку там, ладно? – спокойно сказал Крэйг.
Глава 8
Утром события минувшей ночи показались ей дурным сном, тем, чего на самом деле не было. И самым пугающим было то, что все перемешалось в ее голове. Настойчивое стремление убедить себя, что она и есть Анн-Мари, привело к тому, что она теперь почти верила в это, особенно в моменты наивысшего напряжения.
Она сидела у окна и курила «Житан», кашляя уже меньше. Вдруг первые лучи солнца озарили оранжево-желтым сиянием бледные деревья и засверкали на глади озера в лощине.
Дальше она действовала совершенно импульсивно. Увидев махровый халат на двери ванной, Женевьева надела его и вышла. Когда она спустилась по главной лестнице в холл, было тихо и пустынно, хотя в задней части дома голос Джулии выводил мелодию песенки, приглушенную и неясную.
Она решила выйти через другую дверь и очутилась в какой-то комнате со сводчатыми окнами. Женевьева пересекла террасу и ступила на траву. Холодная утренняя роса вызвала дрожь во всем теле, и она пустилась бегом по склону вниз, белый халат развевался у нее за спиной.
Маленькое озеро в лощине сверкало серебром и золотом в лучах раннего солнца, остатки утреннего тумана клубились над поверхностью. Она скинула халат, стянула через голову ночную рубашку, пробралась сквозь камыши и бросилась в темную глубину.
Вода была такой холодной, что Женевьева даже не почувствовала, как онемело все тело; она просто плыла в каком-то узком пространстве, глядя, как камыши клонятся под ветром, как призрачны деревья за ними. Вода была похожа на черное стекло, и она вдруг отчетливо вспомнила сон, приснившийся ей прошлой ночью: такая же темная вода, ей навстречу плывет Анн-Мари, ее руки медленно тянутся к Женевьеве, как будто хотят утащить ее вниз, к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75