Когда она вошла в спальню, Шанталь уже ждала ее. На кровати лежали черный свитер и пара темных брюк.
– Вы опоздали, – рявкнула она. – Уже десять минут девятого!
– Не беспокойтесь. Быстро помогите мне снять платье. – Шанталь расстегнула молнию, и белое чудо соскользнуло на пол. Женевьева быстро влезла в брюки и натянула через голову свитер. Серебряный, украшенный ониксом, портсигар скользнул в один карман вместе с ключом, фонарик – в другой. Она повернулась: – Теперь вперед!
Шанталь крепко поцеловала ее в щеку.
– Действуй и возвращайся невредимой, Женевьева Треванс.
Женевьева удивленно уставилась на нее:
– Когда вы узнали?..
– Вы с графиней думаете, что я дура? Глупая старая Шанталь? Я меняла вам пеленки, когда вам не было и года, моя девочка. Думаешь, я не знаю, в чем разница между вами теперь?
Но сейчас им было не до объяснений. Женевьева улыбнулась и проскользнула между занавесками в темноту, на балкон. Было очень тихо, музыка раздавалась где-то вдалеке. Ей снова было двенадцать лет, и она сбегала ночью с Анн-Мари, чтобы путешествовать в темноте, потому что ей хватало на это решимости. Она перелезла через балконную ограду, твердо встала на кирпичную кладку и быстро спустилась вниз.
Когда она заглянула за угол, на террасе было тихо и пусто. Пятнадцать минут девятого. Она двинулась к третьему сводчатому окну, взялась за створки и толкнула их. Как всегда, окно открылось не сразу.
Библиотека утопала в темноте, но звуки музыки слышались здесь немного громче. Женевьева включила свой фонарик и отыскала на стене портрет Елизаветы, одиннадцатой графини де Вуанкур. Она смотрела сверху на Женевьеву, удивительно напоминая Гортензию. Женевьева сдвинула портрет вверх на шарнирах, под ним открылся сейф. Ключ мягко повернулся в замке, и дверца отошла в сторону.
Сейф, как она и ожидала, был забит бумагами. Она запаниковала, сердце готово было выскочить из груди, но вдруг она увидела кожаный дипломат с единственной надписью «Роммель», вытисненной на крышке золотыми буквами. Женевьева дрожащими руками быстро открыла его. В нем была только одна папка; раскрыв ее, она нашла то, что искала: фотографии карт расположения орудий и оборонительных прибрежных укреплений. Поставив дипломат на место, она положила папку на стол Прима и включила настольную лампу. Потом достала портсигар. И вдруг совершенно отчетливо услышала голос Прима за дверью. Никогда в жизни она не действовала так быстро. Женевьева закрыла дверцу сейфа и, хотя запереть его уже не было времени, вернула портрет на место. Потом выключила лампу, забрала фонарик и папку. Она была уже между занавесками, когда в замке начал поворачиваться ключ, и успела закрыть окно как раз в тот момент, когда дверь открылась и зажегся свет. Женевьева заглянула в щель между занавесками и увидела, как Прим вошел в комнату.
Она постояла в темноте на террасе, размышляя о случившемся, но выбора у нее не было. Она скользнула за угол и полезла обратно вверх, на свой балкон.
Шанталь задернула за ней шторы.
– Что случилось? – спросила она встревоженно. – Что случилось?
– Пришел Прим. Чуть не поймал меня. Я не смогла сфотографировать документы и займусь этим сейчас. – Она положила папку на туалетный столик и принесла торшер, чтобы было больше света.
– А что же ты будешь делать с ними потом?
– Спущусь туда снова. Надеюсь, Прим ушел на галерею, и я смогу все вернуть на место, пока пропажу не обнаружили.
– А Эрих?
– Нам остается только уповать на обаяние Маризы. – Она взяла портсигар, раскрыла папку и начала снимать, как учил ее Крэйг Осборн. Шанталь переворачивала страницы. Двадцать снимков, сказал он ей, но листов в папке оказалось больше. Их тоже нужно было снять. Когда она закончила, в дверь постучали. Женщины замерли. Шанталь прошептала:
– Я заперла дверь.
Стук повторился, ручка двери задергалась. Женевьева поняла, что лучше ответить.
– Кто там? – спросила она. Никто не ответил. Она толкнула Шанталь к ванной: – Ступайте туда и сидите молча.
Шанталь повиновалась. Женевьева спрятала папку в ближайший ящик шкафа и протянула руку к своему платью. Послышался звук вставляемого в замок ключа, дверь распахнулась, и вошел Прим.
Он сел на край столика, положив ногу на ногу и, внимательно глядя на Женевьеву, протянул руку:
– Отдайте ее мне.
– Боже, о чем вы?
– Папку, которую вы только что взяли из дипломата маршала Роммеля. Я могу, конечно, обыскать вашу комнату, но уверен, что это сделали вы. Больше некому. Да еще это ваше загадочное переодевание…
– Ладно, – резко прервала его Женевьева, открыла ящик и взяла папку.
Он положил ее рядом с собой.
– Сожалею, что все произошло именно так.
– Тогда вы занимаетесь не своим делом. – Она взяла портсигар и достала «Житан».
– Я не выбирал его, но хочу, чтобы между нами была ясность: я знаю, кто вы.
Она глубоко затянулась, чтобы успокоиться.
– Я не понимаю вас.
– Ваши глаза, Женевьева, – мягко сказал он. – Вы никогда не избавитесь от этого. Тот же цвет, что у нее, но свет в них… совершенно другой. Да и все остальное – как будто то же самое и одновременно совершенно другое.
Женевьева стояла, не в силах вымолвить ни слова, ожидая, когда упадет топор.
– Они научили вас всему, – сказал Прим. – Разве не так? При условии, конечно, что наш друг Дизар будет выполнять роль гида и ментора, но оставили без внимания один важный факт, самый важный. Тот самый, который сразу дал мне понять, что вы не можете быть Анн-Мари Треванс.
Не удержавшись, пойманная с поличным Женевьева выпалила:
– И что же это?
– А то, что она работала на меня, – просто сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75