Вся эта история с наркотиком и вашей сестрой – чистая случайность. Они собирались пробовать новый способ на каждом разведчике, возвращающемся с задания, но на этот раз что-то не сработало. Я узнал обо всем только вчера вечером от Баума. Рассказ о зверстве патруля СС придумал Мунро. Годится для великой цели и все такое, чтобы дать вам стимул для выполнения вашей части задания. Мне рассказали то же самое.
– А Баум?
– Я ничего не знал ни о нем, ни о его связях с германской разведкой до прошлого вечера. Мне сказали, что вас послали сюда с одной целью: занять место вашей сестры и завладеть любой информацией, которую удастся добыть, о совещании Роммеля по Атлантическому валу.
– Если это правда, то почему Мунро разрешил вам отправиться сюда?
– Он и не разрешал. Я нахожусь здесь по собственной инициативе. В данный момент Мунро, должно быть, сходит с ума. – Внезапно, с невероятным чувством облегчения, она поверила ему. Поверила до конца. – Этот бедолага Баум выпустил джинна из бутылки: он запил, поверив, что его дочь умерла всего шесть месяцев назад.
– Я знаю, – сказала Женевьева. – Прим сказал мне.
– Мунро все подтвердил. Сказал мне, что я должен повзрослеть. Что война – это ад и все такое. Потом он запер меня в камере на ночь, чтобы решить, что делать. Мне удалось вырваться и добраться до Холодной гавани.
Мартин Хейр и его ребята перебросили меня на И-боте. Джулия передала по радио Большому Пьеру, чтобы он встретил нас. Катер ждет нас у Гросне. Попасть сюда в таком мундире, как у меня, было несложно. У меня неприятное впечатление, что этот мундир мне идет.
– Вы просто сумасшедший! – сказала Женевьева.
– Я говорил вам, что я йелльский парень, ведь так? Теперь расскажите мне, что происходит здесь.
Она быстро и точно посвятила его в ситуацию. Когда она закончила, на террасе послышались шаги, и молодой лейтенант как бы случайно задержался у балюстрады, глядя на дождь. Женевьева весело рассмеялась, взяв сигарету, предложенную Крэйгом, и нагнулась к нему.
– Они теперь следят за мной каждую секунду. Уходите, Крэйг, пока это еще возможно.
– Нет, только не ценой вашей жизни. Думаете, я смог бы оставить вас на растерзание? Чтобы вы попали в камеру в главном здании гестапо на Рю де Сюссе? Я там побывал, и то, что они делают с людьми вроде нас, неприятно. Мы уйдем отсюда вместе или не уйдем совсем.
– Невозможно. Я никогда не оставлю Гортензию. А у вас пока еще есть шанс. Воспользуйтесь им.
– Какого черта я здесь делаю, как вы думаете? – прошипел он скороговоркой. – Вы действительно были настолько слепы там, в Холодной гавани? И думаете, что я каждый раз видел ее, когда смотрел на вас?
Его признание оставило Женевьеве только один выход, теперь уже ради спасения его жизни, а не своей собственной. И она повернулась и вошла в двери, прежде чем Крэйг успел ее остановить.
Прим стоял у камина и курил сигару. Он швырнул ее в огонь и пошел навстречу Женевьеве.
– Бедный полковник, от него уже избавились? – Потом его глаза слегка сощурились: – Что-то не так?
– Можно сказать, да. Старый любовник моей сестры, у которого до сих пор не угасла страсть. Память обо мне, можете себе представить, помогла ему выжить в России.
– Эти французы, – хмыкнул Прим. – Они так романтичны. Фельдмаршал скоро уезжает, между прочим. Он спрашивал о вас. С вами все в порядке?
– Конечно.
Он быстро улыбнулся:
– Вы необыкновенная женщина, Женевьева.
– Я знаю, и в других обстоятельствах…
– О, это уже похоже на плохую мелодраму.
– Жизнь очень часто и есть плохая пьеса. А теперь я заслужила бокал шампанского, как вы думаете?
Итак, фельдмаршал Эрвин Роммель покидал замок Вуанкур, и Женевьева стояла рядом с Гортензией, улыбалась и желала ему всего хорошего, как приказал ей Прим. Крэйга Осборна нигде не было видно, и это беспокоило ее. Женевьева почувствовала, что холод охватывает все ее существо. Ей совсем не хотелось возвращаться в комнату сестры.
Толпа начала расходиться, и Прим повернулся к ним:
– Пришло время отдыхать, мадам. Доброй ночи.
– Что-то он больно задумчивый, ты не находишь? – обронила Гортензия.
Женевьева подала ей руку, и они начали подниматься по лестнице, сопровождаемые Примом и лейтенантом, державшим в руке шмайсер.
– При первой же необходимости ты отсюда исчезнешь, слышишь меня? – буркнула Гортензия.
– И оставлю тебя одну? – спросила Женевьева. – Ты хоть на мгновение могла подумать, что я способна на такое?
Они уже были в верхней галерее. Прим кивнул, и молодой лейтенант принес стул, поставив его так, чтобы видеть двери обеих спален. Теперь он выглядел очень решительным, был бледен и сосредоточен.
– Вы действительно беспокоитесь о нашем благополучии этой ночью, – заметила Гортензия.
– Лейтенант Фогель на дежурстве, графиня, еще одного Райсшлингер поставил под ваш балкон. Желаю вам спокойной ночи.
Гортензия постояла в нерешительности, взглянула на племянницу и вошла в свою спальню. Прим повернулся к Женевьеве.
– Мне кажется, все прошло хорошо, – сказал он. – Фельдмаршал был доволен. Конечно, если бы он знал, что некая папка исчезла из его сейфа, пусть и на время, то не был бы так благодушен. Но, я думаю, мы сохраним это в тайне.
– Естественно. Для вас это тоже не очень-то хорошо, не так ли? Могу я уйти в свою комнату?
Он открыл ей дверь и равнодушно произнес:
– Доброй ночи, мисс Треванс.
Женевьева могла бы послать его к черту, но в этом не было никакого смысла. Поэтому она просто вошла в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней. Она слышала бормотание, звуки удаляющихся шагов. Ключа в двери не было, а более внимательный осмотр показал, что задвижку тоже сняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75