– Я советую вам остаток дня посвятить изучению документов, фотографий, описанию событий, пока вы не будете знать их в совершенстве.
– А завтра?
– Мы вместе пройдемся по ним, чтобы довести до автоматизма. Завтра вечером после одиннадцати мы вылетаем.
– Мы?
– Да, я буду с вами до вашей высадки.
– Понятно.
– Если все пойдет по плану, то вас и Рене встретят маки. Они довезут вас до Сен-Мориса по шоссе. Вы подождете там в доме начальника станции, пока пройдет ночной поезд из Парижа. Тогда Рене пойдет за машиной, как будто вы только что сошли с поезда, и повезет вас домой, в замок.
– Где я буду предоставлена самой себе?
– С вами останется Рене. Любую информацию, которая у вас появится, передавайте непосредственно ему. У него есть рация. Он сможет связаться с нами через прибрежную промежуточную станцию.
– С вами? – спросила она. – Но я никого здесь не видела, кроме этих ваших друзей прошлой ночью.
– Они просто избегают встреч, вот и все. У нас здесь очень мощная радиостанция, есть даже своя пошивочная мастерская. Ею ведает Джулия. Она может сделать любую форму, одежду или документы, почти все. – Они постояли какое-то время молча. Наконец он спросил странным тоном: – Могу я что-нибудь сделать для вас?
– Анн-Мари. Я беспокоюсь о ней. Если что-нибудь случится со мной…
– Я позабочусь обо всем. Даю вам слово. – Он приподнял ее подбородок. – С вами ничего не случится. Вам повезет. Уверяю вас.
Она вдруг расклеилась, на глазах выступили слезы.
– Откуда, черт побери, вы можете это знать?
– Я из Йелля, – ответил он просто.
Она работала с документами все утро. Джулия сказала ей, чтобы она пришла в паб на ленч, поэтому после полудня Женевьева взяла чью-то дубленую безрукавку из шкафа в холле и направилась в поселок.
Она остановилась на причале посмотреть на «Лили Марлен», палубу которой драили двое матросов. Хейр показался в окне рубки:
– Поднимайтесь на борт, прошу вас.
– Спасибо, зайду.
Она осторожно прошла по трапу, и один из мужчин подал ей руку.
– Поднимайтесь сюда, – позвал Хейр. Женевьева прошла за ним в рубку.
– Здесь очень здорово, – сказала она.
– Вам нравятся катера?
– Да, очень.
– Немцы называют этот катер быстрым катером – шнельботом, и так оно и есть на самом деле. Вряд ли он годится для прогулок, но из всех катеров подобного типа он, пожалуй, самый надежный.
– Какая у него скорость?
– Три дизеля «даймлер-бенц» плюс несколько усовершенствований, добавленных англичанами, дают возможность развивать скорость до сорока пяти узлов.
Она погладила руками рычаги управления:
– Как хорошо было бы выйти на нем в море!
– Идемте, я покажу его вам.
Хейр повел ее вниз, показал моторное отделение, крошечный камбуз, кают-компанию, потом свою каюту. Она увидела два торпедных аппарата, посидела в кресле зенитной установки на фордеке, поглядела на крупнокалиберный пулемет Бофора, установленный на корме.
Когда они закончили осмотр, она сказала:
– Это внушает восхищение. Столько полезных вещей на такой маленькой посудине!
– Да, – ответил он. – Немцы все делают очень старательно и эффективно. Я кое-что знаю об этом. Моя мама была немкой.
– Вы этого стыдитесь? – спросила она.
– Из-за Гитлера, Геббельса и Гиммлера? Да. Но я благодарю Господа за Гёте, Шиллера, Бетховена и многих других.
– Вы мне очень нравитесь, Мартин Хейр. – Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.
Он тепло улыбнулся в ответ.
– Продолжайте в том же духе, пожалуйста. Я старше вас почти на четверть века, девушка, но вы можете оказаться в опасности.
– Обещания, – сказала она. – Вот все, что я имею.
– Нет, не все. Вы получите ленч. – Он взял ее за руку и повел по деревянному трапу на причал.
Казалось, все собрались в «Висельнике». Весь экипаж «Лили Марлен», Крэйг, даже Джо Едж, сохраняя на лице выражение «привет-парень-как-приятно-тебя-видеть», сидел за столом. Джулия подавала горячие корнуолльские пирожки, которые Шмидт распределял между всеми с присущим ему чувством юмора. Три штуки он принес Женевьеве, Хейру и Крэйгу и поставил на стол у окна.
– Это не имеет ничего общего с еврейской кошерной пищей, но пахнет просто великолепно, – сказал он.
Крэйг выглядел более приветливым. Они обменивались шутками с Хейром, пили пиво со своими пирожками, а Женевьева решила закурить «Житан». Ей не хотелось признаваться себе в том, что она начинает получать удовольствие от курения.
Крэйг поднялся:
– Извините, но я должен поговорить с Джулией.
Хейр явно наслаждался сладостями. Женевьева почувствовала, что Едж с другого конца бара наблюдает за ней, его глаза опасно блестели. Она почувствовала себя неуютно.
Покончив со своей порцией, Хейр сказал:
– Черт побери, это было великолепно! Пойду-ка я за добавкой.
Он встал, а Женевьева сказала:
– Я, пожалуй, пойду подышу.
Она вышла, увидев, что Едж последовал за ней. Это рассердило ее: окружающие могли подумать, что он вызвал ее. Наклонив голову, Женевьева быстро пошла по тропинке между деревьев. Через несколько мгновений из паба вышел Едж и поспешил за ней по другой тропинке. Через некоторое время он перешел на бег.
Мартин Хейр сидел у окна. Он взял ватрушку, которую протянул ему Шмидт, и тут заметил Еджа, бегущего за Женевьевой. Быстро положив очередную булочку на тарелку, он встал.
– Успею съесть ее потом.
– Думаю, это неплохая идея, сэр, – улыбнулся Шмидт.
Мартин вышел и быстро зашагал по тропинке.
Крэйг стоял у раковины с сигаретой в зубах и смотрел, как Джулия лепит ватрушки.
– Вы хотите устроить что-нибудь особенное, да? – спросила она.
– Ужин, – ответил Крэйг. – Вы, я, Мартин, Рене, Женевьева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75