– Что за вздор! Если вам нужен Карл, то он читает газету на террасе. Я не позволяю, чтобы немецкие газеты читали в моем доме.
Прим улыбнулся, снова отдал ей честь и вышел через створчатые двери. Земке сидел у маленького столика на террасе, перед ним тоже стоял бокал шампанского. Он читал копию берлинской газеты двухдневной давности. Он поднял глаза и улыбнулся:
– Читая первую страницу, я начинаю верить, что мы выигрываем войну.
Прим стоял и смотрел на него не говоря ни слова, и Земке перестал улыбаться.
– В чем дело, Макс?
– Мне звонил рейхсфюрер Гиммлер.
– В самом деле?
– Да. – Прим закурил сигарету и прислонился к парапету. – Кажется, замок Вуанкур становится средоточием закулисных игр. Не только вы, но и большинство других генералов, которые прибудут на совещание, в том числе и сам Роммель, подозреваются в организации заговора с целью покушения на жизнь фюрера.
– Боже правый! – Земке свернул газету. – Спасибо, что сказал мне об этом, Макс. – Он поднялся и положил руку на плечо Прима: – Бедный мой Макс. Герой СС и до сих пор не нацист. Должно быть, это чертовски осложняет вашу жизнь.
– О, я с этим справлюсь, – ответил Прим.
За дверью послышался шум голосов, и через минуту появилась Шанталь:
– Курьер оставил вот это, генерал. Земке прочел бумагу и громко захохотал:
– Ловок, шельма. Остается в душе владельцем птицефермы. Он заранее покупает ваши услуги, Макс. Послушайте: «От рейхсфюрера СС Максу Приму. В знак признания ваших заслуг перед рейхом, выходящих за рамки ваших непосредственных обязанностей, специальным приказом фюрера вам присвоено звание штандартенфюрера – с сегодняшнего дня. Хайль Гитлер».
Ошеломленный Прим взял бумагу, и Земке втолкнул его в спальню.
– Что ты об этом думаешь, дорогая? – спросил он графиню. – Этой бумагой удостоверяется, что Макс повышен в звании сразу на две ступени. Он теперь полковник.
– И что ему придется сделать за это? – требовательно спросила графиня.
Прим печально улыбнулся:
– Я ожидаю возвращения вашей племянницы. Очевидно, завтра.
– Да, она будет нам нужна, чтобы развлекать Роммеля на уик-энд, – сказал Земке. – Мне кажется, нам следует придумать что-нибудь особенное на этот раз. Например, бал, а не просто танцы.
– Отличная идея, – сказал Прим.
– Да, Анн-Мари остановилась в «Рице», – сказала графиня, обращаясь к Приму.
– Я знаю, – ответил он. – Я звонил ей туда трижды, но ее ни разу не оказалось в номере.
– Чего же вы хотите? Парижские магазины все так же привлекают нас, несмотря на эту ужасную войну.
– Вы правы. К сожалению, я должен покинуть вас и заняться делами. – Прим поклонился и вышел.
Гортензия взглянула на Земке:
– У тебя неприятности? Он взял ее за руку:
– Ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Это не связано с Максом, он попал между молотом и наковальней.
– Какая жалость. – Она покачала головой. – Ты знаешь, Карл, этот парень мне очень нравится.
– Мне тоже, любимая. – Он достал шампанское из ведерка и наполнил ее бокал.
К вечеру, когда сумерки сгустились над Холодной гаванью, дождь все так же барабанил в окно кухни. Джулия и Женевьева сидели за кухонным столом, и француженка тасовала колоду карт таро. На граммофоне крутилась пластинка, и мужской голос в сопровождении ансамбля биг-бэнда пел песню «Туманный день в пригороде Лондона».
– Все именно так, если иметь в виду погоду, – сказала Джулия. – Это Ал Боули. Мой самый любимый певец. Он обычно пел в лучших ночных клубах большого Лондона.
– Я однажды видела его, – сказала Женевьева. – Мы кое-что отмечали с одним летчиком. Это было в 1940-м. Он привел меня в ресторан «Монсеньор». На Пикадилли. Там пел Боули с ансамблем Роя Фокса.
– Я бы отдала все, чтобы увидеть его своими глазами, – вздохнула Джулия. – Его убили в Блитце, вы знаете.
– Да, мне говорили. Джулия протянула ей колоду:
– Говорят, у меня есть дар к подобным вещам. Перетасуйте их и верните мне левой рукой.
– Вы хотите сказать, что можете предсказать мое будущее? Я не уверена, что хочу его знать. – Тем не менее Женевьева сделала все так, как просила Джулия, и вернула ей карты.
Джулия на секунду закрыла глаза и рассыпала карты по столу рубашкой кверху. Потом она окинула их взглядом.
– Три карты, вот все, что нужно. Возьмите первую и переверните ее.
Женевьева послушно взяла карту. Колода была очень старая. Рисунок темный и тусклый, надпись сделана на французском языке. На карте был изображен бассейн, который охраняли собака и волк, ниже две башни, а в небе над ними луна.
– Это хорошо, cherie, потому что рисунок вертикальный. Он говорит о кризисе в вашей жизни. Привычные связи и интеллект ничего не значат, только ваши инстинкты проведут вас через все испытания. Полагайтесь только на чувство в любых обстоятельствах. На свой инстинкт. Только это спасет вас.
– Вы, должно быть, подшучиваете надо мной, – сказала Женевьева и неуверенно засмеялась.
– Нет, так говорит мне карта, – ответила ей Джулия и накрыла ее руку своей ладонью. – Она еще говорит, что вы вернетесь. Выберите теперь другую.
На карте был изображен висельник – копия вывески, висевшей над входом в паб у причала.
– Ее значение не совпадает с изображением. Разрушение и изменение, но ведущее к возрождению. Тяжелая ноша упадет с плеч. Дальше вы пойдете по жизни, впервые принадлежа самой себе, и никому ничего не будете должны.
Они помолчали, потом Женевьева взяла третью карту. На ней оказался рыцарь верхом на коне с жезлом в руке. Джулия заметила:
– Это человек, близкий вам. С ним у вас конфликт ради самого конфликта.
– Может быть, он солдат? – спросила Женевьева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75