Тот однажды написал желчную статью о привилегированном загор
одном клубе, в котором состояли сам издатель и четверо его сыновей-гольф
истов. После выхода материала члены клуба проголосовали пощадить сынов
ей, но исключить издателя за то, что не уволил Кроума, и заставить публично
извиниться за то, что навлек на них всех презрение и насмешки (Кроум описа
л клуб как «ослепительно-белый и протестантский за исключением кэдди»).

В своей речи о Кроуме ответственный редактор с удовольствием использов
ал бы эту строчку (а также дюжину других остроумных цитат), но поостерегся
. Он помнил о пенсии и праве на льготное приобретение акций компании. Так ч
то, когда зажглись софиты телевизионщиков, он ограничился несколькими б
езобидными замечаниями, храбро пытаясь наделить первую премию «Амелии
» значимостью и, возможно, даже престижем. Ответственный редактор, разум
еется, взывал к одноименной памяти покойной мисс Ллойд, заметив с напыще
нной иронией, что она тоже погибла в расцвете карьеры, выполняя свой журн
алистский долг. Тут несколько репортеров в сомнениях переглянулись, пос
кольку, согласно самому распространенному слуху, смерть Тома Кроума ник
оим образом не была связана с его работой и фактически стала результатом
неблагоразумных привычек в отношениях с женщинами. Скепсис лишь усилив
ало навязчивое отсутствие непосредственного редактора Кроума, Синклер
а, который обычно не упускал возможности присвоить себе часть похвал за
хорошую работу автора. Очевидно, творилось что-то подозрительное, иначе
Синклер торчал бы в вестибюле, жизнерадостно ожидая своей очереди у кафе
дры.
Ответред был в курсе сплетен вокруг смерти Тома, но предпочел рискнуть и
подставиться под удар. Помимо прочего, он был глубоко убежден в том, что ме
стные власти слишком некомпетентны и не в силах прояснить подлинные обс
тоятельства (каковы бы они ни были) рокового взрыва в доме Кроума. А за отс
утствием альтернативных объяснений ответственный редактор был готов п
родвигать первую «Амелию» своей газеты как посмертную дань павшей звез
де. Если до весны непрочный мученический статус Кроума не будет повержен
потоком неловких открытий личного характера, ответред, возможно, попроб
ует сплавить заявку в Пулитцеровский комитет. Почему бы, черт возьми, и не
т?
Ц Я сожалею Ц мы сожалеем, Ц сказал он в заключение, Ц что Т
ом не может сейчас быть с нами и отпраздновать этот момент. Но все мы в «Ре
джистере» будем вспоминать его сегодня и всегда с гордостью и восхищени
ем. Его самоотверженность, его дух, его преданность журналистике продолж
ают жить в этом отделе…
Ответственный редактор про себя морщился, произнося речь: слова выходил
и банальными и стандартными. Аудитория перед ним трудная, он ожидал услы
шать приглушенную остроту или брюзжание. Поэтому быстро перешел к гвозд
ю программы:
Ц А теперь мне хотелось бы представить вам одного крайне важного челов
ека Ц жену Тома, Мэри Андреа, которая проделала очень долгий путь, чтобы б
ыть с нами и поделиться воспоминаниями.
Аплодисменты были почтительными и, вполне возможно, искренними, самый эн
ергичный всплеск исторгли (машинально, по привычке к фанатизму) рекламны
е представители в хрустящих рубашках. Чуть осторожнее оказалась команд
а новостей, хотя ответственный редактор завертел головой, услышав грубы
й восхищенный присвист Ц от одного из спортивных журналистов, как потом
выяснилось. (Позже, на очной ставке, малый заявил, что был не в курсе серьез
ности происходящего. Он несся с последними новостями о важной хоккейной
сделке по вестибюлю «Реджистера» к лифту, как вдруг заметил на возвышени
и Мэри Андреа Финли Кроум и был поражен ее ослепительным внешним видом.)

Когда она подошла к микрофону, ответред вручил ей стандартный брусок из
лакированной сосны, украшенный дешевой позолоченной табличкой. Там кра
совалась устрашающая гравюра покойной Амелии Дж. Ллойд, круглощекой и бо
дрой, Ц и Мэри Андреа приняла награду так, словно это был Ренуар.
Ц Мой муж… Ц изрекла она, за чем последовала великолепная пауза. Ц Мой
муж был бы так горд.
Вторая буря аплодисментов охватила вестибюль. Мэри Андреа отвечала на н
их, прижав «Амелию» к груди.
Ц Мой Том, Ц начала она, Ц был непростым человеком. В последние несколь
ко лет он так целеустремленно ушел в работу, что, как ни жаль мне об этом го
ворить, она оттолкнула нас друг от друга…
К моменту, когда Мэри Андреа добралась до их воображаемого закулисного в
оссоединения в Гранд-Рэпидс (что, как она решила в последний момент, звучи
т романтичнее, чем Лэнсинг), в зале шмыгали носами. Телекамеры продолжали
снимать Ц две группы даже заменили в них батарейки. Мэри Андреа чувство
вала себя победительницей.
Двадцать секунд Ц ага, щас, думала она, промокая щеки платком, который дал
ей ответственный редактор.
Самое удивительное: слезы Мэри Андреа, начавшиеся как отработанный сцен
ический плач, расцвели в настоящие. Рассказывая о Томе перед столькими л
юдьми, она впервые с тех пор, как узнала о пожаре, загоревала. И пусть она по
большей части выдумала их отношения Ц изобретая забавные эпизоды, близ
ость и признания, которые они никогда не делили друг с другом, Ц все же эт
о растопило сердце Мэри Андреа. Том, в конце концов, был довольно неплохой
парень. Бестолковый (как все мужчины), но славный по сути своей. Жаль, что он
не был чуть поуживчивее. Чертовски жаль, думала она, смаргивая слезинки.

Одним слушателем, которого церемония не тронула, был ответственный реда
ктор «Реджистера».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131