.., которыми она всегда отличалась.
— Если я и пользуюсь каким-то уважением в этом городе, то я целиком обязана им этой любезной даме, — говорила матушка, заглядывая мне в глаза. И продолжала: — Все, кто знают мадам С..., глубоко уважают ее доброту, просвещенность, порядочность. Нам необходима ее поддержка, дочь моя, и вы обязаны все сделать для того, чтобы мы не лишились ее расположения.
Я постаралась успокоить матушку тем, что она может не сомневаться во мне. Увы, увы и увы! Бедная женщина не подозревала о том, какого рода уроки получу я от уважаемой особы, чье благонравие и набожность казались совершенно безупречными.
Мы подошли к гостям, и вскоре я обратилась к мадам С..., прося извинить меня за некоторую невнимательность и холодность, которые я ей выказывала. Я горячо говорила о том, что исправлюсь, и порывалась даже искренне объяснить доброй женщине причины своего странного поведения, но мадам С... с улыбкой прервала мои излияния:
— Я знаю все, что вы хотите мне сказать, — вкрадчиво произнесла она. — Мне кажется, милая, мы не должны утруждать себя разговорами, в которых всегда больше вопросов, чем ответов. Каждый, сообразуясь со своими воззрениями, волен поступать, как ему заблагорассудится. Поверьте, я всегда рада видеть вас и, чтобы вы не сомневались в моем расположении, — добавила она, повышая голос, — я приглашаю вас сегодня на ужин.
Удостоверившись, что матушка не имеет ничего против такого предложения, мадам С... увела меня с собой. Уходя, я успела заметить, что матушка довольна.
Сейчас, когда столько времени отделяет меня от тех событий, я склонна предположить, что мадам С... и моя матушка заранее обо всем договорились. Родительница моя тоже не была в восторге от отца Диррага и надеялась, что ее хорошая знакомая повлияет на меня в лучшую сторону. В общем, все шло так, как было задумано.
Не успели мы с мадам С... отойти от дома, как внезапная боль пронзила мое тело, гримаса страдания исказила мое лицо, что не укрылось от зорких глаз спутницы;
— Что с вами, милая Тереза, похоже, вы нездоровы?
Я пролепетала что-то невразумительное, но это не удовлетворило женщину опытную и наблюдательную. Вопросы посыпались один за другим, лишь увеличивая мое замешательство.
— Дорогая, вы на ногах едва стоите. Позвольте, я помогу вам... Не переусердствовали ли вы, моля Всевышнего послать вам стигматы? Осторожнее, мы почти пришли... Вот и мой сад. Здесь мы посидим, и вы придете в себя.
Вскоре мы очутились в небольшой беседке на берегу моря.
После нескольких ничего не значащих фраз мадам С... вновь поинтересовалась, имею ли я на теле стигматы и как чувствую себя под духовным руководством отца Диррага.
— Не скрою, эта чудесная история кажется мне загадочной. Я поверю в чудо, только увидев его собственными глазами. Поэтому, милая моя, ничего от меня не скрывайте. Объясните, каким образом и когда появились эти раны. Поверьте, я не стану злоупотреблять вашим доверием. Надеюсь, вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы не сомневаться в этом.
Не могу отнести себя к особам молчаливым, да и шампанское сыграло свою роль. К тому же, когда испытываешь страдания нравственные и физические, стремишься разделить с кем-нибудь свою боль, и я заговорила...
Было естественным начать с того, что тело мое не отмечено знаками благоволения Божьего, но знаки эти я видела на теле мадемуазель Эрадис. Коль было упомянуто имя моей подруги, пришлось рассказать в подробностях о том, что я видела в комнате Эрадис. Как бы мимоходом, задавая новые вопросы, мадам С... заставила меня признаться и в том, что последовало позже, когда я зажимала между ногами стойку кровати...
Мадам С... слушала меня, но ни тени удивления не промелькнуло на ее заботливом лице. Кое-что, правда, она уточняла, заставляя меня краснеть, когда я добиралась до пикантных подробностей. Я пыталась преодолевать естественный стыд, рисуя картины разнузданные и непристойные. Но ведь я говорила правду... Вспоминая тот разговор, я понимаю, сколько удовольствия доставила я мадам С... своим простосердечием и неискушенностью. Боже, как наивна я была...
Завершив, наконец, свое повествование, я внимательно взглянула на мадам С... Она погрузилась в задумчивость. Мне показалось, что она хочет сообщить мне нечто важное. Казалось, что я ясно вижу на ее челе борение мыслей, схватку чувств. Но все это мгновенно исчезало при наклонах головы, тонуло в глазах, и только шум прибоя отзывался в моих ушах. Я вздрогнула, когда она вновь заговорила:
— Милая моя, сначала промойте теплым белым вином те места вашего тела, что так неосторожно были вами повреждены во время игр на кровати. Вы почувствуете облегчение. Ни ваша добрейшая матушка, ни отец Дирраг не должны ничего знать о ваших признаниях мне. Вы поймете позже мою правоту. Загляните ко мне завтра, часов в девять утра, и мы поговорим обо всем поподробнее. Вы можете твердо рассчитывать на мою дружбу. Я очень ценю ваш открытый характер и золотое сердце. А вот и ваша матушка... Давайте подойдем и развлечем ее чем-нибудь веселым и непритязательным.
Минут через пятнадцать-двадцать нас пригласили к ужину: как раз подоспел аббат Т..., и мы уселись за стол.
Когда наши желудки стали насыщаться (я как раз отламывала кусочек нежнейшей индейки), мадам С... бросила упрек в адрес отца Диррага;
— Но дорогая, — мягко заметил аббат, — давайте признаем, что люди вольны поступать, как им заблагорассудится, если только их поведение не противоречит известным нравственным нормам. Мне кажется, что святой отец не преступал норм морали. Я возьму свои слова обратно только в том случае, если на деле смогу убедиться в аморальности этого священнослужителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70