Есть Бог — создатель и вдохновитель всего сущего, в этом нет никаких сомнений, и мы составляем часть этого целого и поступаем в соответствии с первоначальными принципами, которые Господь дал всему целому. Все взаимосвязано и необходимо, и нет ничего, что было бы создано случайно. Три фишки, подброшенные одним игроком, неизбежно дадут определенную сумму очков в зависимости от сноровки играющего. Все наши жизненные поступки можно сравнить с игрой в кости. Как одна костяшка толкает другую и заставляет ее принять определенное положение, точно так же любой поступок человека влечет за собой и другой поступок, и так до бесконечности,
Поэтому сказать, что человек хочет чего-то определенного, потому что он этого хочет — значит, ничего не сказать, значит, предположить, что из ничего возникает нечто. Очевидно, есть какая-то причина, соображение, побуждающее субъект хотеть именно этого. За каждой причиной прячется причина другая, нам неведомая. Воля человека непреодолимо направляется на совершение тех или иных поступков на протяжении всей жизни, цель которой та же, что и у игрока в кости.
Мы должны любить Бога не потому, что он требует этого от нас, а потому, что он беспредельно добр; а бояться надо только людей и созданных ими законов. Надо уважать эти законы, потому что они необходимы (при всем своем несовершенстве) обществу, к которому каждый из нас принадлежит.
Вот, мадам, что я могу сказать по поводу религии. Я говорил только потому, что испытываю к вам доброе чувство. Все мои выводы — плод двадцатилетних раздумий, бессонных ночей. И все это время я искренне стремился отличить правду от лжи.
Подведем итог, милый друг. Удовольствия, которыми наслаждаемся мы с вами, — чисты, невинны, потому что не задевают ни Бога, ни людей. Ведь мы свято храним тайну и соблюдаем определенные приличия. Если бы не эти два условия, согласен, наши отношения вызвали бы скандал. Мы были бы преступниками по отношению к обществу. По нашему пути могли бы пойти молодые, не окрепшие духовно люди. Они погубили бы свою жизнь, карьеру и оказались бы противниками общественного блага. Они утонули бы в потоках наслаждений. Их оплакали бы только их близкие.
— Но, — возразила мадам С..., — коли наши удовольствия невинны, с чем я теперь согласна, то почему бы, напротив, не научить всех такому способу получать наслаждение? Почему бы не познакомить хотя бы наших друзей и знакомых с теми выводами, которые вы извлекли из ваших метафизических рассуждений? И таким образом открыть им прямой путь к счастью? Разве это не ваши слова, что нет большей радости, чем приносить счастье ближним?
— И я был прав. Но говорить правду глупцам — опасно. Они не поймут ее или используют во зло.
Своими выводами я могу поделиться лишь с людьми мыслящими, нравственно безупречными, уравновешенными. С людьми, способными подчинить свои страсти себе безусловно. Но этот сорт мужчин и женщин крайне редко встречается: из ста тысяч человек не наберется и двадцати кандидатов, способных к абстрактным размышлениям; а из этих двадцати — едва ли четверо мыслят действительно самостоятельно и свободны от власти губительных страстей. Отсюда следует, что нужно быть крайне осторожными в том, что касается распространения истин, о которых мы сегодня говорили.
Поскольку мало кто из людей сознает необходимость заботиться о благе других ради своего собственного преуспеяния, надо дать этим немногим четкие доказательства несостоятельности религиозных верований, так ограничивающих деятельность свободных индивидов. Государство придумало правила (введя их в религиозный обиход), которые, в сущности, нужны лишь для поддержания определенных отношений в обществе. Установления эти не нарушаются лишь потому, что их несоблюдение грозит жестоким наказанием. С другой стороны, за следование этим правилам обещано вечное блаженство. Так что даже люди мыслящие опутаны понятиями чести и интересами общества, словно цепями.
Едва аббат Т... закончил свои глубокомысленные рассуждения, мадам С... поблагодарила его в столь нежных выражениях, что ее никак нельзя было заподозрить в неискренности.
— Ты восхитителен, мой друг, — сказала она, бросаясь ему на шею. — Какое счастье принадлежать человеку, который способен так здраво рассуждать. Можешь не сомневаться, я никогда не злоупотреблю твоим доверием и всегда буду верно следовать твоим принципам.
После урагана взаимных поцелуев, только тянувших время (не надо забывать, в каком неудобном положении я находилась), мои верные друзья спустились по лестнице в залу, где мы обычно встречались. Я выбралась на свободу и опрометью бросилась в свою комнату. Запершись там, я стала приводить себя в порядок, и не напрасно. Вскоре пришла служанка от мадам С..., меня звали присоединиться к компании. Но я сказалась нездоровой и попросила меня не беспокоить. Мне требовалось время для того, чтобы записать все, что я только что услышала.
Наша деревенская жизнь шла своим чередом, сопровождаемая взаимными проявлениями дружеских чувств, как вдруг однажды утром матушка сообщила мне, что наш отъезд в Париж назначен на завтра. Мы в последний раз обедали у любезной мадам С... Я покидала ее дом, обливаясь слезами. Эта очаровательная и, возможно, единственная в своем роде женщина обласкала меня и дала множество полезных и мудрых советов, не примешивая к ним ненужные и бесполезные мелочи. Аббат Т... уехал в соседний город, где он должен был провести дней десять. Я с ним больше не виделась. К ночи мы вернулись в Вольнот. Все было приготовлено к отъезду. Назавтра мы выехали в Лион, откуда дилижанс доставил нас в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70