В самом деле, как
уже упоминалось, проект графа Блудова решительно никаких ограничений
в выборе поверенного не допускает, а проект Государственного Совета
постановляет, что тяжущиеся <отныне впредь могут давать доверенности
на хождение по тяжебным делам их, в судах того города, где состоят при-
сяжные поверенные, только принадлежащим к числу сих поверенных>. Ус-
танавливая адвокатскую монополию, проект вместе с тем возлагает на при-
сяжных поверенных и обязанность вести поручаемое ему дело. Об отказе
от предъявления в суд требований тяжущихся присяжный поверенный дол-
жен сообщить Совету и, если Совет не находит возможным поручить ве-
дение дела другому поверенному, он предоставляет тяжущемуся избрать
себе поверенного из числа лиц, не принадлежащих к сословию.
Вопрос о монополии и обязательном участии адвокатуры оказался самым
боевым пунктом проекта, вызвал наиболее оживленные споры в литературе
и в замечаниях на проект и вообще стоял в центре интереса, возбужденного
проектом введения у нас адвокатуры. Этот факт трудно было бы объяснить,
если бы действительно вопрос лежал в плоскости соображений, которые
приводил Государственный Совет, или если бы все зависело от взвешивания
сравнительных преимуществ поверенных и самих тяжущихся и присяжных
поверенных. На самом деле, обнаружившееся здесь острое разногласие ле-
жало гораздо глубже и объяснялось гораздо более серьезными причинами.
Касаясь этого вопроса и приводя изложенные выше соображения, Госу-
(-твенный Совет вместе с тем замечает: <Всякая обязательность участия
официальных нарушила бы основную задачу процесса состязательного,
оем направление дела предоставляется взаимному действию двух спо-
" сторон. Право вести тяжбу лично принадлежит к первоначальным
сновным правам всякого лица>. Это беглое замечание напоминает о том,
что состязательный принцип, который должен был быть положен в основу
пооцесса, содержал в себе какое-то внутреннее противоречие. С одной сто-
доны, как принцип чисто судопроизводственный, он настоятельно требовал
рдедения адвокатуры. Таково было общее мнение и отсюда логический
переход к насаждению французского образца обязательного участия адво-
катуры. Но, с другой стороны, состязательный принцип не являлся у нас
каким-то самодовлеющим, изолированным началом. Он, напротив, нахо-
дился в полном соответствии с умственным и нравственным миросозерца-
нием того времени, и интерес к данному вопросу является лишь отражением
общего увлечения господствовавшими тогда учениями. То было время бес-
предельного господства у нас фейербаховской теории здорового эгоизма.
Н.Г. Чернышевский, властитель дум передового русского общества, сумел
примирить защиту общины с проповедью теории здорового эгоизма как
основы человеческого общежития. Человек, учил Н.Г, Чернышевский, по-
ступает так, как приятнее ему поступать, руководится расчетом, велящим
отказываться от меньшей выгоды для получения большей выгоды. Жертва,
доказывает герой популярнейшего романа <Что делать?>, это - <сапоги
всмятку>. То, что называют возвышенным чувством, идеальными стрем-
лениями, все это в общем ходе жизни совершенно ничтожно перед стрем-
лением каждого к своей пользе и само состоит из того же стремления к
пользе.
Конец пятидесятых и начало шестидесятых годов были моментом наи-
большего увлечения этой теорией, доведенной затем Писаревым до герку-
лесовых столпов, после чего и началась реакция. Но в тот момент состя-
зательное начало фигурировало у нас не как процессуальный принцип, а
как одна из частностей общего взгляда на социальные отношения. Поэтому,
хотя на Западе начало состязательности было уже проверено опытом и
успело вызвать к себе критическое отношение, у нас провозглашение начала
состязательности встретило живейший отклик в обществе, как проявление
свободной борьбы личных интересов, в которую государство не вправе вме-
шиваться, которую судья должен созерцать беспристрастно. Вот почему
язательное начало стало в центре реформы, оно определило точку зре-
ния, с которой обсуждалось и оценивалось значение судебного преобразо-
"ия. Отсюда же проистекало такое резкое и отрицательное отношение
к обязательности и монополии адвокатуры. Пусть введение монополии и
обязательности подсказывалось разнообразнейшими теоретическими и
практическими соображениями и опытом западноевропейских государств,
пусть этого требует именно состязательный характер процесса, презуми-
рующего прочное знание и щепетильное соблюдение процессуальных пра-
вил. Недаром же, как сейчас было указано, те доводы, которые Государ-
ственный Совет приводил против обязательности, доказывают и самую
ненужность адвокатуры вообще. Гораздо выше ценилась состязательность,
как осуществление свободной борьбы личных интересов, а с этой точки
зрения обязательное участие адвокатуры или даже монополия ее рисовались
как ограничение в распоряжении своими гражданскими правами, квалифи-
цировались как нарушение естественного права, как нравственное насилие.
Поэтому всякая попытка в таком направлении встречала энергичный отпор
и решительно отвергалась, а законодатель неустанно искал какой-нибудь
компромисс.
Проект Соединенных Департаментов, по постановлению их, подлежал
внесению на окончательное раимотрение Общего Собрания Государствен-
ного Совета. Но вместо этого ип был разослан вместе с рассмотренным
одновременно проектом устава гражданского судопроизводства на заклю-
чение членов Государственного Совета и чинов Министерства Юстиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173