В начале 1860 г. я выступил перед ним обвинителем г-жи Жефосс,
процесс которой, благодаря, в особенности, защитительной речи Беррье,
прогремел незадолго перед тем в одном из французских провинциальных
судов ; защитником ее явился Д.В. Стасов, и русское <жюри> последовало,
сколько мне помнится, примеру французского, т.е. склонилось к оправданию
обвиняемой. Не подлежит никакому сомнению, что все эти <фиктивные>
обвинения, защиты, председательские резюме сослужили немалую службу
тем из нас, которым суждено было приложить руку, в той или иной роли,
к осуществлению судебной реформы. К настоящему делу мы подходили
уже не новичками и сравнительно легко вошли в его колею, усвоили себе
его приемы. Менее осязательна, но едва ли менее велика, была польза,
которую мы извлекли из совместного обсуждения дел, законопроектов и
юридических вопросов. Если речи, произнесенные в кружке, способствовали
развитию ораторских навыков, то участие в правильно веденных спорах
подготовляло <дебатеров>, приучало к всестороннему анализу, к находчи-
Нем. - Купля разрушает найм.
Г-жа /Лефосс обвинялась в том, что велела застрелить молодого человека, застигнутого ночью
в ее саду, куда он пришел будто бы для свидания с дочерью подсудимой. - Прим. авпi.
ц репликах, к внимательному выслушиванию противников, к спокои-
ому по форме, к исчерпывающему по содержанию ответу на их аргумен-
тацию>.
Резюмируя все сказанное, приходится констатировать, что распро-
страненное представление о глубокой и непроходимой пропасти между
дошлым и настоящим нашей адвокатуры не совсем правильно, хотя
оно содержится даже и в суждениях составителей уставов. В действи-
тельности, первый проект Блудова, так невыгодно отличающийся от про-
екта Комиссии 1820 г., хотя и был признан невыгодным, не был, однако,
а Iiiпiпе отвергнут, а, напротив, послужил исходным пунктом для даль-
нейших работ по созданию у нас адвокатуры. Приверженность к про-
шлому тем более замечательна, что необходимость полного с ним разрыва
проникла уже тогда в общественное сознание и весьма убедительно от-
мечалась и в журнальных статьях и в замечаниях на Основные Поло-
жения. С другой стороны, на устройство адвокатуры значительно влияло
и общественное настроение, находившееся под влиянием теории здоро-
вого эгоизма, не позволявшей государству вмешиваться в частные пра-
воотношения и в чем бы то ни было стеснять свободу распоряжения
граждан своими правами. Под этим влиянием составители судебных ус-
тавов отказались от создания привилегированного положения для адво-
катуры и, наложив на нее серьезные обязанности, подчинив ее суровой
дисциплине, отвергли не только обязательность участия адвокатуры в
процессе, но монополию, хотя уже и тогда громко и настойчиво указы-
валось, что таким путем создается какая-то уродливая обстановка, ко-
торая должна служить важным препятствием для вступления в сословие,
ибо вступление требует известного самоотречения. Предубеждение про-
тив адвокатуры, кроме того, щедро питалось глубоким недоверием, ко-
торое было внедрено дореформенными ходатаями, внушившими яркое и
неизгладимое впечатление об адвокате. Это обстоятельство в значитель-
ной мере мешало образованию правильного взгляда на задачи адвока-
туры. Насколько взгляды эти были неясны, лучше всего доказывается
сравнением статьи К.П. Победоносцева, полагавшего, что без правильно
организованной адвокатуры не может существовать правосудие, с мне-
нием обер-прокурора Семенова, доказывавшего, что слова присяги <ис-
полнять честь свои обязанности> вынуждают адвоката к <легкому> кля-
твопреступлению. Несмотря, однако, на такую путаницу понятий, со-
ставители Судебных Уставов избегали ставить основные вопросы
адвокатской этики и всячески их обходили. Сюда еще нужно прибавить
полнейшее игнорирование помощничества. несмотря на сделанные ми-
нистром юстиции указания на необходимость регулировать этот институт.
Наконец, усовершенствование процесса, достигнутое Судебными Устава-
ми, неизбежно должно было сделать еще более очевидными недостатки
материальных законов и углубить пропасть между так называемой фор-
мальной и действительной правдой, - а такой разлад неизбежно делал
двусмысленным положение адвоката, призванного осуществлять силу и
значение закона.
ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
(1866-1874)
12. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ
И ОБСТАНОВКА ЖИЗНИ
АДВОКАТСКОГО СОСЛОВИЯ
Итак, отношение составителей Судебных Уставов к адвокатуре пред-
ставляется проникнутым весьма яркой двойственностью. Сознание необ-
ходимости ввести адвокатуру не могло устранить глубокого к ней недоверия,
издавна укоренившегося и широко распространенного. Поэтому вместо того,
чтобы позаботиться о мерах для привлечения юристов к новому институту,
составители Судебных Уставов создали целый ряд препятствий для успеш-
ной организации сословия. Препятствия эти были очень серьезны и если
они не оказались неодолимыми, то лишь потому, что тогда было совсем
особое время и совершенно исключительное настроение. Красноречивый
свидетель и выдающийся участник этих дней, А.Ф. Кони говорит в своих
<Воспоминаниях>: <Новой деятельности были отдаваемы все силы беско-
рыстно и не без личных жертв, ибо были люди, оставлявшие лучшие и
более обеспеченные служебные положения, чтобы только принадлежать к
судебному ведомству. Вице-директоры шли в члены палаты, губернато-
ршi - в председатели окружных судов. Первое время никто, впрочем, и
не смотрел на занятие новых должностей, как на обычную рядовую службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173