Голос красавицы ласков и в то же время завораживающе глубок:
Ц Они были очень красивы?
Ц Да.
В глазах принцессы зависть, восторг и еще что-то злобное, мстительное. Воз
бужденно подрагивают изящные, с прозрачными розовыми ноготками пальчи
ки, трепещут маленькие ноздри. Дыхание ее неровно возбужденное, как у кра
дущегося зверя:
Ц И ты могла дотронуться… Ты могла коснуться… Ты могла сделать все что у
годно с… любым?
Ц Да.
Пальчики сжимаются, словно бы ощущая предсмертный трепет обреченной пл
оти:
Ц Они все были патриции?
Ц Нет. Только один. Трое Ц всадники, а остальные Ц простолюдины.
Девушка разочарована, но тут же поспешно спрашивает:
Ц А всадники… Это ведь тоже не крестьяне? Они знатные?
Она права, и Лиина коротко кивает:
Ц Да.
Царская дочь знает, что римляне отделались тогда пусть немалым, но тольк
о испугом, и недовольна этим. Будь ее воля!..
И Лиина вновь, не считая нужным спорить, соглашается, но тут же поясняет, ч
то подарок был сделан не ей и потому власть ее была сильно ограничена.
Ц Но госпожа!.. Почему она отказалась? Ц не понимает собеседница.
Ц Мама устала, Ц мягко поясняет Лиина, как будто усталость и была причи
ной отказа. Ц Она не спала перед этим целую ночь, и день был нелегким.
Ц Но утром… Но на следующий день…
Ц Утром был Совет, а потом надо было идти, а пленники оказались бы ненужн
ой обузой, Ц и, видя, что ее собеседница разочарована, Лиина начинает рас
сказывать сама.
Она рассказывает про горы, про дорогу в темноте, когда верный путь опреде
ляется по хрусту камней под ногами, про жару, раскаляющую камни так, что на
них нельзя ступить босой ногой… Дочь гадалки, она умеет завораживать ре
чью и, рассказывая о том, что ее собеседница никогда не видела и не увидит,
сама увлекается так, что даже горькая полынная пыльца, засыпающая в конц
е лета сухие склоны, кажется притягательной и желанной.
Все необычно для изнеженной в царских покоях красавицы в приоткрывшемс
я для нее мире: и ночное, полное шорохов дыхание переплетенного густым ку
старником леса, и ветер, перебирающий пряди волос, и солнце, совсем не схож
ее с тем, что с трудом пробивается в узкие щели дворцовых двориков. Там, в г
орах, оно чернит кожу и выбеливает волосы…
Волосы и кожа дочери гадалки отсвечивают золотом, словно золотистая пол
ынная пыльца осыпала их на тех каменистых горных дорогах. Вечно выбивающ
аяся прядь выбелена солнцем, а светло-серые глаза Ц как высушенный тем ж
е солнцем серый камень гор, и блеск их Ц блеск света, заливающего этот кам
енистый, неприветливый, но такой прекрасный в своей строгой красоте мир.

В мгновенном просветлении будущая владычица народа, которого она в глаз
а не видела и не увидит, вдруг ясно видит в быстром движении узкой, сухой р
уки, подчеркивающем речь, твердую, гордую волю, не дающуюся ни с рождением
, ни с кровью, ни с силой. Да, эта нескладная пока что девушка-подросток може
т приказывать! И не только обреченным на повиновение слугам, но и тем, кто
от рождения приучен повелевать: знатным мужам, воинам и даже спесивым сы
новьям далекого Рима. Принцесса это понимает. Понимает и завидует, а зави
дуя, начинает говорить сама.
Она ведь тоже не жалкая, обреченная на вечное рабство женщина. Она Ц царс
кая дочь, дочь великой царицы. Теперь слушает Лиина: сплетни, интриги, ссор
ы запертых в гинекее
Гинекея Ц женская половина дома у древних греков.
женщин, истории об украшениях и нарядах… Слушает внимательно, ниче
го не пропуская. Это ведь для нее тоже неизвестная страна с незнакомыми и
потому очень увлекательными обычаями. Возвращение Богуда отвлекло ее о
т рассказа, да и то лишь на мгновение.
А пир продолжался!
Ц Великий царь Эвхинор! Ц громко пропел глашатай. Ц Величайший из цар
ей желает одарить знатных дев и жен, украсивших его пир, а также просит поз
воления взглянуть: к лицу ли его подарки гостьям!
Слуги внесли в шатер дорогие покрывала, золотые обручи для головы, звеня
щие браслеты для запястий и щиколоток. Кто-то из девушек, окутываясь нежн
ой тканью, взвизгнул от восторга. Вещунье и ее дочери слуги поднесли золо
тые обручи в виде сплетенных змей с драгоценными камнями в глазах и на сп
ине. В диадеме для старшей госпожи глаза у змей были рубиновые, в диадеме д
ля младшей Ц сапфировые. Белые льняные покрывала украшала кайма в тон к
амням. Змеи, свивавшиеся в браслеты, держали камни во рту.
Когда гостьи облачились в подаренные уборы, слуги раздвинули переднюю с
тену шатра, и укрытые, как того требовал обычай, жены и девы предстали пере
д царем и остальными гостями.
Эвхинор поднялся. В руке он держал чашу, полную багряного вина:
Ц Пусть во веки веков славятся Боги, ниспославшие нам великую победу, пу
сть во веки веков славится сила мужей, сломивших мощь грозного Рима, пуст
ь во веки веков славятся имена тех, кто кровью своей оплатил эту победу!
Крики «Слава!» долго перекатывались по залу.
Ц Не слишком красноречиво, Ц шепнул Германик Рубелию.
Ц Зато понятно всем гостям, Ц ответил за того Октавиан. Ц И очень показ
ательно: вещунью-то царь упомянуть «забыл».
Когда крики стали стихать, со своего места поднялась вещунья:
Ц Слава земле, дающей силу народу этому, слава мужам, не склонившим голов
ы перед жестокостью пришельцев, слава повелителю земли этой, царю Эвхино
ру, щедрому хозяину нашему.
Когда крики «Слава!» стали стихать во второй раз, Октавиан сказал негром
ко:
Ц Победители восславили самих себя. Теперь наш черед славить их, Ц он т
яжело поднялся и, дождавшись тишины, которую не мог потребовать, заговор
ил, тщательно выговаривая чужие, специально для пира выученные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59