Происходи это в Америке, импу
льсы располагались бы равномерно, примерно по двенадцать на милю, потому
что в его родном городе улицы образуют правильную решетку.




В Лондоне улицы извиваются, как им вздумается, и распределение импульсов
выглядит случайным: иногда они сменяются часто, иногда редко.




Ученый, которому показали бы эти меандры, вероятно, отчаялся бы отыскать
в них какую-нибудь закономерность; больше всего они походили бы на случа
йную последовательность, определяемую космическими лучами или распадо
м радиоактивного изотопа.
Другое дело, если этот ученый мыслил бы широко и оригинально.
Широты охвата можно достичь, поместив зеленую лампочку на голову каждог
о пешехода в Лондоне и записывая траектории в течение нескольких ночей.
В результате получится толстая кипа миллиметровки с графиками, каждый и
з которых будет казаться совершенно случайным. Чем толще кипа, тем шире о
хват.




Оригинальность ума Ч отдельное дело. Никто не знает, в чем тут финт. Один
посмотрит на кипу меандров и не увидит ничего, кроме шума. Другой ощутит с
транный трепет, не понятный тому, кто подобного не испытывал. Некий глуби
нный отдел мозга, настроенный на поиск закономерностей (или наличия зако
номерностей), проснется и прикажет тупой будничной части мозга см
отреть на кипу миллиметровки. Сигнал слабый и не всегда осмысленн
ый, но человек просиживает сутками, перебирая кипу бумаг, как аутист, расс
тилает их по полу, сортирует на кучки по некой неведомой системе, подписы
вает цифирки и буквы мертвых алфавитов, рисует стрелки, ищет похожие мес
та, сопоставляет их между собой.
Однажды этот человек выйдет из кабинета с подробной картой Лондона, восс
тановленной по графикам прямоугольных импульсов.
Лоуренс Притчард Уотерхауз Ч один из таких людей.
Вот почему правительство его страны Ч Соединенных Штатов Америки Ч за
ставило Уотерхауза принести длиннейшую клятву секретности, исправно с
набжало его обмундированием различных званий и родов войск, а теперь отп
равило в Лондон.
Он сходит с тротуара, рефлекторно смотрит налево. В правом ухе звон, визг м
отоциклетных тормозов. Это всего лишь британский морской пехотинец на м
отоцикле (Уотерхауз уже немного разбирается в знаках отличия), но за ним п
одкрепление Ч защитного цвета фургон с написанными по трафарету кодов
ыми номерами.
Ч Прошу прощения, сэр! Ч бодро говорит морской пехотинец и объезжает Уо
терхауза, видимо, сообразив, что с задачей додавить союзника вполне спра
вится фургон. Уотерхауз прыгает вперед, прямо под колеса несущегося с др
угой стороны черного такси.
Впрочем, последний отрезок пути от этой конкретной улицы до Вестминстер
а он преодолевает без риска для жизни, если не считать близости к хорошо о
рганизованной орде немцев, оснащенной лучшими в мире средствами массов
ого уничтожения. Эта часть города похожа на некоторые плохо освещенные з
акутки Манхэттена. Вдоль узких улочек тянутся десятиэтажные здания. Ино
гда Уотерхауз видит в просветы между домами впечатляющие готические гр
омады и осознает близость Величия. Как и на Манхэттене, все куда-то делови
то спешат.
По военному времени каблуки у пешеходов подкованы, металлические набой
ки звякают на ходу. У каждого прохожего Ч примерно постоянная длина шаг
а, он вызвякивает на ходу с точностью метронома. Закрепив микрофон в бров
ке, шпион мог бы записать какофонию звяканий, случайную на первый взгляд,
как писк из счетчика Гейгера. Однако правильный человек способен извлеч
ь сигнал из шума Ч вычислить соотношение мужчин и женщин, построить гис
тограмму длины ног...
Надо выбросить все это из головы и сосредоточиться на деле, которое пока
еще скрыто мраком.
Над входом в станцию метро Сент-Джеймс-Парк сидит угловатая современная
скульптура. Двадцать четыре часа в сутки она наблюдает за Бродвей-билдин
гс. Как все штабы разведки, которые видел Уотерхауз, здание страшно разоч
аровывает.
Это в конечном счете всего лишь здание Ч примерно десять этажей, сложен
ных из рыжего камня (три верхних составляет непомерно высокая мансарда),
чуточка классического орнамента над окнами. Как все окна в Лондоне, они р
азделены клейкой лентой на восемь прямоугольных треугольников. Уотерх
ауз находит, что с классической архитектурой это согласуется лучше, чем,
скажем, с готикой.
Он изучал физику и не верит, что от ударной волны, когда по соседству взорв
утся несколько сот фунтов тринитротолуола, спасет клейкая лента. Скорее
это суеверие, круги от сглаза на голландских коровниках в Пенсильвании.
Может быть, вид ленты помогает людям сосредоточиться на войне.
На Уотерхауза это не действует. Он вдумчиво переходит улицу, думая о напр
авлении движения, на случай, если из зданий за ним наблюдают. Входит, приде
рживает дверь стремительной девице в одежде военного покроя (которая вс
ем своим видом показывает, что Уотерхауз ничего не добьется
, просто подержав ей дверь), потом Ч утомленному библейскому старц
у с длинными седыми усами.
Вестибюль надежно охраняется. У Лоуренса долго проверяют документы. Зат
ем он, естественно, поднимается не на тот этаж, потому что в Англии они нум
еруются по-другому. Все было бы куда смешнее, не происходи это в штабе воен
ной разведки в разгар величайшей войны за всю историю человечества.
Нужный этаж, когда Уотерхауз наконец туда попадает, оказывается просто ш
икарным. Вообще в Англии шик во всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168