кроме того, собственные скромные сбережения. Правда, сумма небольшая, но все-таки...
Мирья взглянула на часы: она опаздывала на работу уже больше чем на час, но она отпросилась у секретаря отделения и поэтому не беспокоилась.
Катер медленно подошел к пристани. Пассажиры вышли на палубу. Их было немного — несколько крестьянок с корзинками и два каких-то господина, которые, видимо, тоже торопились, беспокойно поглядывая на часы. Мирья выскочила на пристань первой и чуть ли не бегом поспешила на работу.
В помещении отделения было тихо и сумрачно. Мирья увидела здесь отца. Они с Танттуненом о чем-то разговаривали.
— Ты когда приехал? Как мама?
— Ничего. Стареет понемногу. А где это ты гуляешь в рабочее время? — строго спросил Матикайнен.
Танттунен ответил за Мирыо:
— Она у меня отпросилась. Пока Мирью ругать не за что.
— Я ездила смотреть участок Нийло,— призналась Мирья.
— Вот оно что. Ну и как? — Голос отца стал грустным.— Ладно, Мирья, потом поговорим. У нас тут дела.
Отец часто приходил к Танттунену по делам местной организации общества «Финляндия — СССР». Мирья вышла в другую комнату и села за свой стол. Она слышала разговор отца и Танттунена, но сегодня речь шла не о делах общества, а о вопросах заработной платы. Мирья не присутствовала при начале беседы и поняла только, что с рабочими поступили несправедливо. Зарплату им не урезали — даже господин Халонен не решился бы на это, не то поднялась бы настоящая буря,— но в организации труда была произведена какая-то перестройка, приведшая к тому, что сдельный заработок рабочих понизился почти на четверть.
Матикайнен уговаривал Танттунена:
— Ты человек ученый. Посоветуй, как нам быть? Они так хитро все подстроили, что профсоюз не может вмешаться. И на трудовое соглашение не сошлешься...
— Да что я...— уклончиво ответил Танттунен.— У нас тут свои дела. Так что стойте уж сами за себя.
Мирья знала, что Танттунен так именно и скажет— секретарь общества никогда не вмешивался в подобные дела. Но сегодня Мирью прямо зло взяло: неужели общество должно быть в стороне от насущных забот рабочих?
Отец заметил:
— Ты, Танттунен, как бутерброд: слой рабочего, другой — буржуя.
Мирья зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Танттунен ведь такой худой, высохший, что трудно отыскать в нем какие-то слои — только кости да кожа.
Отец продолжал:
— Ну а на это тебе придется ответить, хотя бы по долгу службы,— шутливо проговорил он.— Скажи, наше общество только для господ или и для простых людей тоже? Только для городских жителей или и для сельских?
— Видно, ты, Матти, сегодня не выспался. Что-то ты не в духе,— усмехнулся Танттунен.— Мирья, не приготовишь ли нам кофе? Может, он поможет.
— Тебе самому нужен кофе. Впрочем, и я не против,— засмеялся Матикайнен.— Так вот слушай, теперь серьезно. Советские фильмы сперва идут в городе, а нам — если вспомнят — пошлют, чаще забывают. Лекторов из Советского Союза приглашают к господам, а рабочий стой на улице и жди. Так ведь? Советских артистов мы видим только на фотографиях. Да и то — как им смазливые девчонки цветы подносят. «Кансанкулттуури» продает советские книги только в районных отделениях общества и в своих магазинах. Где они? Только не у нас. А что остается делать нам, на периферии? Нет ничего удивительного, если у нас один учитель, в общем-то здраво рассуждающий и своим умом ищущий истину парень, говорит, что общество «Финляндия — СССР» — это некая пропагандистская организация, не пользующаяся доверием народа...
Мирья принесла кофе.
— А из тебя, Матти, вышел бы оратор что надо,— заметил Танттунен.— Жаль только, что аудитория на этот раз маловата: я да Мирья.
— И больше ты ничего не скажешь?
Все внимание Танттунена было обращено на кусок сахара, который он положил в чашку с кофе. Только убедившись, что сахар растаял, секретарь не спеша ответил:
— Безусловно, ты во многом прав. Но сам знаешь, что советские артисты и лекторы у нас бывают очень и очень редко, а программа у них так перегружена, что мы при всем желании не можем послать их во все местечки. Что касается кинокартин и литературы... И тут ты прав, У нас уже был разговор. Этими делами занимается госпожа Халонен. Она не успевает, да и нельзя от нее многого требовать — она же не состоит в штате.
Мирья робко возразила:
— Простите, но госпожа Халонен работает не ради денег. Она бескорыстно, из самых чистых побуждений отдается работе общества. Она говорит, что нет благороднее работы, чем наша.
Танттунен кивал, соглашаясь с Мирьей, хотя на его губах и промелькнула скрытая усмешка. Отец нахмурился, но ответил уклончиво:
— Конечно... Когда она говорит о мире и дружбе с Советским Союзом, ее стоит послушать. И это говорит она от чистого сердца. Но мне все же кажется, что...— Матикайчен несколько недоуменно посмотрел на дочь,— что к культурным связям с Советским Союзом, ко всему, что исходит оттуда, она относится с опаской, сомнениями... Впрочем, тебе лучше ее знать,— обратился он опять к Танттунену.
— Да, да,— рассеянно отвечал секретарь, занятый своим кофе: он внимательно следил за тем, чтобы не перелить сливок. И, видимо, ему удалось налить их ровно столько, сколько нужно, потому что, удовлетворенный, он опять вернулся к разговору:
— У вас тоже такая паршивая погода?
— Случается. Но лето еще свое возьмет.
— Да, конечно.
И Танттунен опять перешел к делам общества:
— Тут один коммерции советник вернулся из поездки по Советскому Союзу. Я попросил его выступить у нас, рассказать о своих впечатлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91