— Нийло, не давай таких обещаний,— тихо сказала Мирья и взяла парня за руку.— Но теперь я должна уйти, Нийло. Смотри...
Машина госпожи Халонен остановилась перед домом. Госпожа ездила за приемными родителями Мирьи. Алина была в длинном черном платье, в котором ходила в церковь и на похороны. Матти тоже был в черном выглаженном костюме. Правда, рукава на локтях уже блестели.
На вокзал они поехали грустные и серьезные, действительно как на похороны.
Пришел поезд. Первыми из вагона вышли какие-то молодожены. Они долго вытаскивали свои вещи. Потом появился элегантный господин, неторопливо посмотрел на часы и стал спускаться на перрон. Потом...
Мирья затаила дыхание.
Она!
Мать и дочь не нужно было знакомить... Елена Петровна застыла на месте: она увидела перед собой себя в молодости. Мирья рванулась навстречу, потом остановилась как вкопанная. Эта полная женщина с золотистыми волосами и обветренным добрым лицом так была похожа на ту мать, которая вставала перед ней в сновидениях. Да, это мама, хотя черты ее лица девушка почти забыла.
— Мирка!!!
Тоненькая девушка в объятиях матери казалась теперь в самом деле ребенком. Встречающие потупились или отвернулись: они не могли смотреть, как женщина из Советского Союза, немало пережившая, такая крепкая и сильная, плакала, не скрывая слез.
...Низкая бревенчатая избушка на лесопункте. Детская кроватка, из-за сетки которой за каждым шагом матери следили большие голубые глаза... Какая она была тогда маленькая, какая удивительно тихая. Никогда не плакала.
Почему же она теперь — взрослая — так безудержно плачет в объятиях матери?
Наконец Елена Петровна огляделась и спросила:
— Мирка, а где же...
Девушка подвела ее к Алине. Сникшая, сгорбленная Алина протянула руку с виноватым видом. Елена Петровна обняла Алину за плечи. Алина тоже обняла гостью — неуверенно, неуклюже: в Финляндии женщины при встрече не обнимаются. Но в тот момент они забыли, что одна карелка, другая — финка,—это были просто две матери. Две матери одной дочери.
Матикайнен крепко, по-мужски пожал руку Елене Петровне. Потом ее познакомили с госпожой Халонен.
Танттунен тоже был здесь. Он счел нужным обратиться к гостье с небольшой речью от имени общества «Финляндия — СССР», закончив ее словами:
— Надеюсь, что вам понравится у нас и ваша поездка послужит дальнейшему укреплению дружбы между нашими народами.
— Спасибо. Я тоже верю в это,— просто сказала Елена Петровна.
Затем Мирья, покраснев, представила Нийло, но, взволнованная, Елена Петровна не сразу поняла, кто это. Нийло так Нийло.
Женщины сели в машину госпожи Халонен, мужчины с Танттуненом — в машину общества. Мирья взяла мать под руку:
— Сейчас мы поедем к госпоже Халонен, потом к ним,— она кивнула в сторону Алины, сидевшей впереди.
По дороге Алина обернулась к девушке:
— Мирья, сумка у тебя или у отца?
— У него.
Этот разговор, сам по себе ничего не значащий, вызвал у госпожи Халонен неприятное чувство. Как тяжело теперь Мирье! В присутствии двух матерей ей нельзя ни одну из них называть мамой. А Матикайнена она привыкла называть отцом. Да и гостья тоже в затруднительном положении: как звать дочь, Миркой или Мирьей?
У госпожи Халонен остановились ненадолго. Как только Елена Петровна помылась и переоделась, поехали в ресторан, где Танттунен от имени общества дал в честь гостьи завтрак.
Это был тот самый ресторан, где год назад Айно Андреевна сидела с Павлом Ивановичем и господами Халонен. Певец узнал госпожу Халонен. Заметив, что на столике появились финский и советский флажки, он запел:
Под русскою луной,
любимая, ты встретилась со мной...
— Мог бы он выбрать что-нибудь и получше,— заметила госпожа Халонен и пояснила гостье: — Здесь знают много советских песен.
Когда у них взяли заказ, госпожа Халонен спросила:
— Госпожа Айно писала, что вышла замуж. Вы знаете ее мужа?
— Знаю,— коротко ответила Елена Петровна,—начальник нашей стройки.
После завтрака все вместе поехали к Матикайненам. Когда госпожа Халонен, Танттунен и Нийло ушли, впечатление было такое, что в доме осталась одна семья. Сидели, не зажигая света, в легком сумраке весенней ночи, и вспоминали прошлые годы, словно всегда и везде были вместе. Да, нередко они и были вместе, хотя их отделяла граница. Старшие вспоминали, а Мирья слушала.
Наверно, многое у них случилось в одно и то же время. Елена Петровна с маленькой Миркой на руках покинула избушку на лесопункте и отправилась в дальнюю дорогу, а Матикайнен сбежал из своей роты, направлявшейся на фронт. Наверно, в тот день, когда Мирья с матерью попали под бомбежку, на Матикайнена уставились три черных зрачка автоматов, и его поймали. Елена Петровна очутилась в госпитале. Был темный осенний вечер, завывал ветер, дождь шумел в лесу, а она смотрела на потолок и думала: «Война взяла все — и Мирку, и Колю». В госпитале она узнала о смерти мужа. Видимо, в такой же ненастный вечер госпожа Халонен привезла маленькую Мирку на Алинанниеми.
— Мирья не помнит тех времен,— вздохнула Алина.— Попила она тогда молочка, отогрелась и заснула.
Елена Петровна смотрела на Алину растроганная: шла война, а эта женщина заменила мать ребенку, которого привезли из страны противника. Нет, она не, имеет права ревновать, она должна всю жизнь быть ей благодарна.
— А кто же я теперь, Мирья или Мирка? — спросила девушка, глядя то на одну, то на другую мать.
— А какое имя тебе самой нравится? — вопросом ответила Елена Петровна.
— Конечно, я привыкла, что меня зовут Мирья, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91