Мордасов хмелел быстро и сознательно и все же догнать Филина ему не
удавалось, тот занырнул в опьянение сразу, будто с вышки десятиметровой
сиганул, зажмурившись: будь что будет. Притыка хлебала глотками мелкими,
но частыми, язычок так и мелькал, будто кошка молоко лакала. Филин хрустел
огурцами, мычал, хмыкал, зрачки его, будто на нитках, мотало в разные
стороны: то ли почудилось, то ли впрямь жаркая коленка Настурции щенячьей
мордой тыкалась в брючину филиновского костюма.
Шпындро не хотел, чтоб Филин нализался, а перечить боялся, так,
смехом сказанул - может по тормозам? - но поддержки не нашел и утерся, и
сыпал анекдотами, веселил честную компанию и сожалел, что сидит напротив
Притыки, а не рядом. Мордасов повелел Боржомчику выставить грибы, а с
грибами коньяк вроде не шел и сообразительный Боржомчик притаранил бутылку
лжеминеральной, заправленной лучшей жидкостью под грибы.
Филин повел носом, веско обронил:
- Мешать, стало быть, нацелились, - и тут же Шпындро, - доставишь
домой, к дверям приставишь!
- Нет вопроса. - Шпындро подмигнул Настурции, но его игривость не
дошла до осовевшей женщины, тем более, показалось ей, что подстольные
рыскания ее колена увенчались успехом и снова возникло видение учреждения
при гербе, со ступеней ведущих, в котором ей не выпадает более видеть
ненавистного Гришу при галстуке с его бельмастым глазом и тщедушной
фигуркой, вроде молящей избавить его от тягот пионерской жизни, скучно
протекающей у всех на глазах.
Мордасов подозревал, что Филин не воспринимает его всерьез и потому
ринулся в обсуждение проблем внешней торговли, считая в душе, что торговля
хоть и в комке, хоть на мировой арене - все одно, торговля и есть, законы
коммерции общие и неделимые, остальное мелочи. Колодец плел насчет
валютной змеи, плавающих курсов, а когда воткнул насчет диверсификации
производства, Филин поперхнулся, икнув и Мордасов решил, что пронял-таки
начальничка, не сообразив, что у того всего лишь опенок пошел не в то
горло. Филин оглядывал Мордасова, как говорящего зверька, с любопытством,
впрочем не фиксируясь долго на прыщавом лице в очках, а все более
прикидывая, отчего так печет колено Притыки, не зря так жмет, обязательно
прорастет просьбой такой жим, а просьбы вгоняли Филина в уныние, сразу
превращали праздник в толчею будней, когда все требовали, требовали, ныли,
а особенно зловредные еще и стращали.
- Вся ваша торговля сплошь надувательство! - Изрек Мордасов,
специально обостряя ситуацию, не имея резонов поддержать свою мысль, а
только решив поддать чистоплюев побольнее.
- А ваша? - Примирительно хрипанул Филин.
- И наша тоже! - Притыка истерично взвизгнула и Мордасов порадовался
за себя, что еще не мертвецки пьян, так как сразу подумал: дурища! дал же
бог рожу, а мозги зажал. Настурцию повело. - Это я вас от крови обмыла и
картинки ваши тоже.
- Какие картинки? - Грибок с тонкой ножкой соскользнул с губы Филина,
плюхнулся на скатерть, расползаясь масляным пятном.
- Такие картинки, - не унималась Настурция, - развеселые, ну... где в
общем... - последние проблески разума удерживали Притыку от подробного
описания картинок и тут встрял Мордасов:
- Картинки у вас на груди, так сказать, детородные, а проще -
похабель.
Филин замычал, наколол вилкой упавший на скатерть гриб, прожевал, и
кадык его мощно дернулся: сгинул гриб в утробе Филина.
- Маслята что ль, не хуже огурцов! Огурцы и грибы тоже бабка ваша
святит?
- Грибы не святят, - парировал Колодец.
- А огурцы? - Филин расхохотался, стал неверными пальцами растегивать
рубаху на груди. - Картинки, значит, говорите. А вот поглядим сейчас...
М-да... Сюжетцы там есть право слово радикальные. Я правильно выразился -
радикальные? - Вперился в Шпындро.
Как единственный трезвый в пьяной компании Шпындро являл собой смесь
раздражения и величия, а еще неотступно преследовал вопрос: зачем я здесь?
Шпындро кивнул, но Филин уже утратил интерес к подчиненному, зато колено
Притыки начинало занимать его все более.
Мордасов пьянел скачками: от веселости к нетрезвости, от лихорадочной
активности в угар, из угара в полубеспамятство: до чего ж они противные
все! разве только Притыка еще ничего, хоть и дура, а эти-то гуси -
начальничек с холуем-подлизалой - мнят о себе, будто и впрямь подпирают
державу плечиками, один жирными, другой цыплячьими, а то что карман
набивают сверх меры, так вроде как им положено! Положено! Мордасов ловко
сунул руку между судками, цапнул безо всякой там вилки прозрачный кусок
балыка, про вилку в таких оказиях - касательно доставания кусков рыбы с
блюда - он еще помнил, а только нарочно решил пальцами рвануть, платит-то
он, а раз так...
- Почему вам положено? - Промазанные рыбьим жиром губы Колодца
прыгали, смешно дергая уголками.
- Что положено? - Филин усилием воли догадался, что вопрос ему
адресован.
Шпындро тосковал, снедаемый трезвым расчетом: не дай бог вспыхнет
пьяный скандал и Мордасов, обличая Шпындро, вывалит про их коммерцию все
без утайки Филину, не то, чтоб удивит начальника - кто теперь чему
удивляется? - а вложит в короткопалые лапищи мощное оружие против Шпындро,
да еще накануне выезда и тогда дойку Филин поведет разбойную, отбросив не
то чтобы деликатность, но даже и тень таковской.
- Все положено! - Мордасов уцепился за дужки очков и холодок
пластмассы слегка остудил жар, распирающий изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93