То
гда он оторвался от моих губ и зарылся лицом в мои волосы, силясь успокоит
ь дыхание.
Ц Нет, Ц запротестовала я. Ц Не останавливайся, не останавливайся...
Ц Тихо. Тихо, милая.
Меня всю трясло, и я никак не могла успокоиться, не желая оставаться неудо
влетворенной. Харди прижал меня к груди и погладил по спине, пытаясь успо
коить.
Ц Все хорошо, Ц шептал он. Ц Моя сладкая, сладкая... все хорошо.
Но ничего хорошего не было. Я подумала, что, когда Харди уедет, мне все буде
т не в радость. Я выжидала некоторое время, пока не почувствовала, что в со
стоянии удержаться на ногах, затем соскользнула и чуть не упала на землю.
Харди протянул руку, чтобы удержать меня, но я отшатнулась от него. Я почти
не видела его, такой туман стоял у меня перед глазами.
Ц Не прощайся со мной навсегда, Ц сказала я. Ц Прошу тебя.
Видимо, осознав, что как раз этого-то он для меня сделать не может, Харди пр
омолчал.
Я знала, что позже снова и снова буду вспоминать и проигрывать эту сцену, р
азмышляя, что бы я могла еще сказать и сделать.
Но тогда я просто повернулась и ушла, не оборачиваясь.
Мне часто потом в жизни приходилось сожалеть о брошенных сгоряча словах.

Но никогда я так не жалела о сказанном, как о том, что я тогда так и не высказ
ала.

Глава 10

Угрюмый и замкнутый подросток Ц явление распространенное. Желания под
ростков неистовы и чаще всего невыполнимы. А взрослые тем временем подли
вают масла в огонь, считая твои проблемы ерундой, и все потому, что ты подр
осток.
Время лечит сердечные раны, говорят они и почти всегда оказываются правы
. Но только не в моем случае с Харди. Долгие месяцы Ц все зимние каникулы и
после Ц я жила по инерции, ходила все время расстроенная и мрачная, так чт
о от меня не было толку ни окружающим, ни мне самой.
Другой причиной моей угрюмости стал мамин бурный роман с Луисом Сэдлеко
м. Их отношения вызывали у меня бесконечное недоумение и жуткое негодова
ние. Если между ними когда-нибудь устанавливался мир, то я этого не замеча
ла. Чаще всего они вели себя друг с другом как кошки в мешке.
Луис вытащил на свет все самое худшее, что было в маме. Она стала выпивать
вместе с ним, хотя никогда раньше и в рот не брала спиртного. Она стала агр
ессивной, чего раньше за ней не замечалось: она то и дело толкала, раздавал
а тычки и шлепки Ц и это мама, которая всегда так трепетно относилась к св
оему личному пространству. Сэдлек выискивал и культивировал в ней ее жив
отное начало, которого у матерей быть не должно. Я жалела, что она такая кр
асивая и блондинка, мне хотелось, чтобы она, как другие матери, ходила дома
в переднике и посещала церковь.
Что меня еще раздражало, так это смутное понимание того, что мамины с Сэдл
еком взаимные нападки, ругань, склоки и ревность являлись своего рода лю
бовной игрой. Слава Богу, Луис редко наведывался к нам в трейлер, но я, как и
все на ранчо Блубоннет, знала, что мама проводит ночи в его красном кирпич
ном доме. Иногда она возвращалась домой с синяками на руках, с помятым от н
едосыпания лицом, с расцарапанными до красноты его щетиной шеей и подбор
одком. Такое матерям тоже не к лицу.
Не знаю, радостью были для мамы отношения с Луисом Сэдлеком или наказани
ем. Наверное, Луис казался ей сильным мужчиной. Бог видит, она не первая об
манывалась, принимая жестокость за силу. Наверное, женщине, которой так д
олго, как маме, приходилось заботиться о себе самой, подчинение кому-то, д
аже если это нехороший человек, приносит облегчение. Я и сама не раз, уже и
знемогая под грузом ответственности, мечтала, чтобы хоть кто-нибудь раз
делил ее со мной.
Луис, надо признать, умел был обаятельным. Даже самый плохонький мужичон
ка в Техасе обладает тем заманчивым внешним лоском и вкрадчивой манерой
в обращении, а также талантом рассказчика, на которые так падки женщины. С
эдлек, казалось, искренне любил маленьких детей: они безоговорочно верил
и всему, что бы он там им ни наплел. У Каррингтон рядом с ним тоже рот всегда
был до ушей, что опровергало расхожее мнение о том, будто дети инстинктив
но знают, кому доверять.
Меня, правда, Луис не любил. В этом смысле я была в нашей семье исключением.
Я на дух не выносила все то, что так впечатляло в нем маму, Ц этакую демонс
трацию мужественности, бесконечные красивые жесты, имеющие целью показ
ать его безразличное отношение к вещам, к материальной стороне жизни: у н
его, мол, всего полно. Шкаф у Луиса прямо ломился от сшитой на заказ обуви. У
Луиса даже имелась пара сапог за восемьсот долларов из слоновьей кожи из
Зимбабве. И сапоги эти стали в Уэлкоме притчей во языцех.
Но однажды, когда Луис с мамой и еще двумя парами отправились на танцы в Хь
юстон, ему не разрешили пронести внутрь серебряную фляжку с выпивкой. То
гда он не долго думая отошел в сторонку, вытащил свой складной охотничий
нож «Дозье» и прорезал в сапоге длинную узкую полоску, чтобы уместить та
м фляжку. Позже мама, рассказав мне, как все было, назвала его поступок глу
пым жестом и нелепой расточительностью. Однако в последующие месяцы она
так часто вспоминала об этом, что я догадалась: на самом деле она восхищал
ась широтой и красотой этого жеста.
Таков был Луис Ц на все был готов, лишь бы пустить пыль в глаза, показать, ч
то у него денег куры не клюют, хотя в действительности был ничуть не богач
е всех остальных. Трепло он был хорошее, этот Луис. Откуда у него брались д
еньги на расходы, которые, бесспорно, превышали доход от парка жилых трей
леров, никто вроде бы не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122