Сидевшая рядом с ним девушка удивленно подняла тонкие брови, а Софир через весь стол заметил Лебовере:
– Это то, о чем я тебе говорил.
«О чем? – подумала Аббана. – О чем он говорил Лебовере? Не о дубине же!»
– Дубина, несомненно, обладает стилем, – согласился Лебовера, совершенно явно желая быть справедливым. – Хотя предпочтительнее был бы стиль журавля.
– Чайки! – крикнула женщина в фиолетовом. И очень похоже передразнила эту птицу.
– Ой, ну нет, нет, – сказал Софир. – Невозможно!
– Почему? – спросила Аббана, делая вид, что понимает, о чем идет речь.
– Хотя бы потому, что в этом заключена агрессия, – объяснил Софир.
А женщина в фиолетовом добавила:
– Тревога обладает резко, выраженной красотой. Кроме того, в тревоге всегда есть нечто сексуальное.
– Я знал женщину, которая возбуждалась только в тех случаях, если куда-то торопилась и опаздывала, – сказал зеленоглазый молодой человек в красном тюрбане. – Особенно если ей грозило наказание.
– Это я ее открыл! – закричал Лебовера, грозя ему пальцем. – Сознайся, Рессан!
Рессан покачал тюрбаном.
– Ты велик, Лебовера, – молвил он.
– Расскажите про нее, – попросила Аббана.
Рессан перевел на новую гостью взгляд ярко-зеленых глаз и несколько минут рассматривал ее. Аббана почти пожалела о том, что обратила на себя его внимание. Взгляд был тяжелый, покровительственный. Сперва Аббане захотелось спрятаться от этого человека, несколько мгновений спустя она уже мечтала угодить ему, а под конец ее охватила тревога и вместе с тем – почти непреодолимое влечение.
– Просто служанка в таверне у Лебоверы, – сказал наконец Рессан. – Если ей давали несколько поручений сразу, она принималась краснеть, бледнеть, ронять подносы.
– Я нарочно загружал ее работой, – сказал Лебовера. – А по вечерам, разогнав посетителей, приходил к ней в каморку и срывал с нее одежду. Клянусь вам, она рычала от счастья!
Рессан сделал скромное лицо.
– А, он что-то знает! – закричала соседка Гальена. Она повела плечами, и ее острая грудь под прозрачным платьем шевельнулась. Гальен машинально провел ладонью по ее соскам, и девушка восприняла это как нечто обыденное.
– Может быть, я что-то и знаю, – сказал Рессан, – но не скажу. Я передумал.
– Итак, мы установили, что опасность содержит в себе сильный элемент сексуальности, – сказала женщина в фиолетовом. – Так что вернемся к чайке.
– Я против чаек! – объявил Софир и сунул за щеку сладкую булочку.
– Притягательна перемена ролей, – добавила соседка Гальена. – Мужчина в подчинении у женщины безумно сексуален. Женщина в мужском костюме – тоже.
– Поиск новой сексуальности ни к чему не приведет, – сказал Лебовера. – Это не есть концепция.
– Поиск старой сексуальности – это вообще тупик, – объявил Софир, жуя, и потупился.
– Ой, фу, фу, фу! – воскликнула женщина в фиолетовом. – Ты бываешь отвратителен, Софир!
– Ты тоже, – сказал Софир, глядя ей прямо в глаза.
Она взяла с блюда маслину и запустила ему в голову. Он с легкостью уклонился и укоризненно надул губы.
– Дорогая, как ты можешь! У тебя красивая задница, но все имеет предел.
– Ладно, хватит, – объявил Лебовера спокойным тоном, и спорщики тотчас послушно затихли.
Гальен сказал в наступившем молчании:
– По-моему, нет ничего привлекательнее полуодетой красивой девушки.
Несколько человек немедленно сморщили носы, а Лебовера сказал:
– Если уж на то пошло, то эстетизм присутствует и в безобразном. В жировых складках, например. Если умело их подать.
– На блюде, – сказал Гальен. Он вдруг ощутил, как в нем растет раздражение. Он решительно не понимал, о чем здесь разговаривают. Аббана тоже этого не понимала, однако довольно ловко притворялась и вставляла удачные замечания.
Лебовера рассматривал Гальена, о чем-то размышляя, потом проговорил:
– Полуобнаженная красавица хороша только при условии открытого влечения. Определенного мужчины к определенной женщине. А мы сейчас не говорим о непосредственном влечении. Скорее, об обстановке, где присутствует плотская страсть, где она растворена в воздухе, но не реализована. И, более того, реализована быть не может. А для этого нужны куда более тонкие намеки.
– Кстати, мы – суровые прагматики, – объявил Рессан. – Любую новую идею Лебовера немедленно крошит в суп. Он ведь харчевник!
Все рассмеялись.
Лебовера поднял руку и потянул за разлохмаченную веревку. За стеной зазвучал надтреснувший колокол, и спустя несколько минут в общий зал вбежали мальчик лет четырнадцати и две девушки. На них была простая холстинковая одежда, ноги в плетеных сандалиях, волосы перевязаны множеством пестрых лент. Лебовера крикнул им:
– Вина с водой! С выходом!
Они исчезли и почти тотчас вернулись с кувшинами на подносах. Мальчик поставил поднос себе на голову, а девушки удерживали свою ношу на вытянутых руках. Поднявшись на пальцы ног, они медленно кружились, то расходясь в стороны, то сближаясь. Аббана заметила, что они старательно следили за тем, чтобы ленты в их волосах развевались, но не переплетались.
Наконец Лебовера гулко хлопнул в ладоши. Танец прекратился.
– Сегодня лучше, – объявил он. – Набег на сладости в кладовке разрешен. Только не лютуйте.
– У них слишком усердное выражение лица, – сказал Софир. – Как будто они грузят дрова на телегу.
– Все приходит с опытом, – примирительно заметил Лебовера.
Прислужники поставили кувшины на стол перед пирующими и убежали – несомненно, поедать разрешенные сладости.
Женщина в фиолетовом встретилась глазами с Аббаной, приветливо улыбнулась ей и проговорила:
– Лебовера подбирает на улице подростков и берет себе в услужение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138